В 2001 году IDS объединили с другим институтом Samsung Art and Design Institute (или SADI).

«Я называю это спартанским творчеством, – сказал мне Рич Пак, председатель отдела дизайна продуктов SADI, во время моей официальной поездки в компанию в 2010 году. – Поезд приближается, и тебе лучше побыстрее уйти с рельсов».

Когда в середине 1990-х председатель Ли пытался выглядеть прогрессивным перед американскими гостями, его привлекли к расследованию о деньгах, которые он и восемь других бизнес-лидеров заплатили бывшему диктатору Кореи Ро Дэ У в 1980-х годах.

Прокуроры объявили, что они пытаются покончить с «корейской традицией тайных связей между политикой и бизнесом».

Председателя вызвали на десятичасовой допрос; он настаивал на том, что дал Ро Дэ У около 10,5 миллионов долларов, строго в качестве «пожертвования».

Но следователи отметили, что по мере того, как наличные деньги Samsung поступали в государственную казну, бизнес его отца получал правительственные лицензии, необходимые для расширения.

«В прежние времена все делалось именно так», – просветил меня Генри Чо, племянник председателя.

По мере развития расследования поступили официальные обвинения.

«От председателя Samsung Group Ли Гон-Хи (53 года) [президент Ро Дэ У] получил 2,5 миллиарда вон [32,6 миллиона долларов] в девять приемов» – это более чем втрое превышало сумму в 10,5 миллиона долларов, названную председателем.

29 января 1996 года председатель Ли появился в здании суда в сопровождении свиты адвокатов и помощников. Поток репортеров и операторов следовал за ним, выкрикивая вопросы.

Внутри перед судьей сидели бизнесмены и государственные чиновники, которых обвиняли в даче и получении денежных средств.

«Почему вы дали президенту такую большую сумму денег?» – спросил прокурор председателя Ли во время дачи им показаний.

Тот ответил: «Мы обычно давали такие суммы со времен Третьей Республики [название диктатуры Пак Чон Хи с 1963 по 1972 год]. Как правило, мы называли их политическими фондами. Следуя обычаю, мы раз или два в год вносили деньги в политические фонды Голубого дома. Для таких владельцев бизнеса, как мы, это стало своего рода очевидной привычкой».

Прокурор уточнил: «Вы могли просто передать такие деньги без какой-либо заинтересованности? Разве при этом не подразумевалась просьба о привилегиях Samsung в коммерческом бизнесе транспортных средств?»

«Цель состояла в том, чтобы компания не подвергалась преследованиям со стороны политической власти и не несла несправедливых потерь [от вмешательства правительства]. Samsung был самой крупной жертвой [такого злоупотребления со стороны власти] во времена Третьей Республики. Мы привыкли думать об этих вещах как о своего рода налоге».

Настала очередь судьи задать председателю Ли несколько вопросов.

– А зачем отмывать деньги, когда их отдаешь?

– Если деньги не отмываются, то их не принимают, так что это делается для взаимного удобства.

– С точки зрения [среднего гражданина], фигурировала огромная сумма денег. Неужели вы отдавали ее без всякой квитанции?

– В Третьей республике, если звонили из Голубого [президентского] дома, это означало, что будут просить денег. В Пятой республике давали расписку. В Шестой республике это делалось с молчаливым пониманием.

Когда пришло время для ответа подсудимых, один адвокат необычно построил защиту.

«Единственная причина, по которой этот судебный процесс происходит, заключается в том, что [президент] Ким Ён Сам отказался признать политические фонды. Если бы он поступил иначе, то данный судебный процесс даже не начался бы».

И на этом слушание закончилось.

Позже судья признал председателя виновным во взяточничестве и приговорил его к двум годам тюремного заключения, но продолжал смягчать приговор.

«[Суд] принял во внимание тот факт, что Ли Гон-Хи, будучи председателем Samsung Group, внес значительный вклад… своей деловой деятельностью; тот факт, что он продолжает вносить большой вклад в развитие спорта, культуры и искусства страны; тот факт, что он глубоко раскаивается в совершенных преступлениях; тот факт, что он пообещал укреплять и распространять здоровую деловую практику после этого события; и тот факт, что он впервые оказался на скамье подсудимых, среди прочего».

Он вышел из зала суда, и шофер увез его свободным человеком.

Но корейское бизнес-сообщество отнеслось к этому приговору с презрением.

«Приговоры шокируют, – сказал газете Los Angeles Times представитель Федерации корейской промышленности, лоббистской группы, которую прежде возглавлял отец председателя Ли. – Это серьезно повлияет на деятельность корейского бизнеса за рубежом, а также повредит моральному духу бизнес-сообщества».

В октябре 1997 года президент Кореи Ким Ён Сам помиловал председателя Ли и других осужденных бизнесменов.

Министр юстиции сообщил газете Korea Economic Daily, что они были освобождены «из тех соображений, что помещение в тюрьму приведет к ограничению их деловой активности и отрицательно скажется на их авторитете за рубежом».

«Моему дяде очень повезло, – сказал мне Генри Чо, племянник председателя. – Он не попал в тюрьму, но многие попали».

Летом 1997 года, когда председатель ожидал помилования, Нам С. Ли, один из его помощников в «Башне», обратил внимание на напряженную тишину на двадцать восьмом этаже штаб-квартиры Samsung.

«Мы понимали, что что-то не так», – сказал мне Нам С. Ли в кафе в центре Сеула.

Биржевые тикеры[9] и заголовки новостей по всей Азии выглядели зловеще. «Тайская азартная игра: девальвация валюты для оживления экономики», – гласил заголовок газеты New York Times в июле 1997 года.

Безудержные валютные спекуляции и рискованная экономическая политика с высокими долгами по всей Азии привели к финансовому краху. Одна за другой, от Таиланда до Индонезии, валюты рушились, уничтожая сбережения фермеров и рабочих, а позже побуждая индонезийских студентов подняться и свергнуть давнего диктатора Сухарто. Издерганные американские чиновники приостановили торги на Нью-Йоркской фондовой бирже в ответ на ее самое сильное падение за один день, прежде чем инфекция распространилась на Японию, Бразилию и Россию.

Несмотря на «азиатский финансовый кризис», как его называли, председатель Ли упорно настаивал на том, чтобы Samsung стал автопроизводителем.

«Я изучал автомобильную промышленность больше, чем кто-либо другой… Есть опасения, что мы допустим ошибку, начав автомобильный бизнес, но я уверен, что Samsung Motors, которая будет запущена в марте 1998 года, положит конец этим недоразумениям и страхам».