—Так, стоп!— воскликнул я, почувствовав в эмоциях Хельги не только злость, но и брезгливость напополам с презрением.— Ты хочешь сказать, что он предложил тебе стать его любовницей?

—Какой, к чертям, любовницей, Рат?!— спросила она и шарахнула через щуп такой жуткой горечью, что у меня свело зубы.— Любовница — это не самый лучший, но все-таки статус. А он предложил обслужить его прямо в кабинете и в дальнейшем прибегать по первому свистку!

—Тварь!!!— только и смог, что процедить я и почти без участия разума начал поглаживать спину женщины, которую начала бить нервная дрожь.

—Тварь!— подтвердила целительница с разгона, ошалело прислушалась к своим ощущениям и моим эмоциям, поняла, что в этих поглаживаниях нет ничего страшного, и, слегка расслабившись, продолжила начатую мысль:— К сожалению, далеко не последняя, с которой меня столкнула жизнь. Поэтому к моменту твоего знакомства сТанюшкой я страшно боялась мужчин и, в то же самое время, ненавидела их лютой ненавистью. Соответственно, очень долго не могла поверить в то, что тебя не только можно, но и нужно уважать. Хотя видела, как ты относишься к девочке, в которой я видела нерожденную дочку, знала, сколько раз и из каких ситуаций вытаскивал, выслушивала ее откровения и все такое. Вот дистанцию и держала. А еще постоянно ждала подвоха, при любом удобном случае осматривала Таню диагностическими плетениями и до смерти боялась, что ты все-таки сломаешь эту светлую и чистую девочку точно так же, как когда-то сломали меня!

—Насколько я знаю, ты не делилась с ней этими страхами и ни разу не пыталась навязать свое мнение…— не без труда справившись с накатившей злостью на уродов, испоганивших ее жизнь, негромко сказал я.

—Верно. Но бояться боялась. А после гибели Тани возненавидела тебя настолько сильно, что собиралась приложить проклятием. Но не сразу, как Горчакова, а после того, как провожу свою девочку в последний путь. Чтобы она на меня не обиделась…— глухо призналась Мария Матвеевна и, по моим ощущениям, заранее смирилась с тем, что я разозлюсь и ее оттолкну.— В тот момент это желание казалось логичным, и я изнывала от предвкушения. До тех пор, пока не увидела, с какой любовью, нежностью и отчаянием ты ее обмывал, одевал и готовил к кремации.

—Я виню себя в ее гибели до сих пор…— угрюмо признался я и ласково погладил ее по голове.— А еще понимаю, сколько боли ты пережила в том числе и из-за меня, поэтому ни в чем тебя не виню.

—Зато даришь мне все то тепло души, что недодал ей, верно?

Эти слова заставили меня на несколько мгновений ухнуть в недавнее прошлое и вспомнить фрагмент разноса, устроенного мне Язвой иБестией:

—Рат, скажи, пожалуйста, почему ты стараешься держать Машу на расстоянии? Ты что, забыл о побочках передачи Силы? Или хочешь, чтобы эта женщина сломалась под гнетом чувства вины, вызванного постоянным усилением желания быть с тобой?

—Нет, не забыл. Я просто не знаю, как себя правильно вести.

—Просто не отталкивай. И относись, как к одной из своих женщин…

Эта «подсказка», вовремя всплывшая в памяти, помогла подобрать нужные слова:

—Ее часть тепла души я отдавал только в самые первые дни. А сейчас ты получаешь свое собственное, так как стала неотъемлемой часть семьи. Кстати, это ощущение появилось задолго до появления резонанса и синергии!

—Я это знаю. И понимаю, что будь все иначе, ты не предложил бы мне мутацию с подпиткой Сутью!

—Ты права.

—Вот и я теперь ощущаю тебя не горячо любимым другом Танюшки, а частью своей души…

—Но…?

Она немного поколебалась и очередной раз переступила через страх открыться:

—…но я продолжаю бояться. На этот раз за тебя!

—А что мне, по-твоему, может грозить?— недоуменно спросил я.

Целительница криво усмехнулась и заговорила чуть иначе, принявшись выделять отдельные фразы интонациями:

—Я вошла в твой род, умолчав о своем прошлом. Живи я вЗамке, не выходя в свет, ничего страшного бы не произошло. А теперь, когда возникла необходимость прикрывать тебе спину, причем не наТой Стороне, не вЭдноре, а в Императорском дворце, без проблем не обойдется. Ведь Виктор — княжич. ИзГундоровых. Как его брат и их родичи. Значит, вся эта толпа регулярно выходит в свет, вкладывается в повышение влиятельности своего рода и, конечно же, делает все возможное, чтобы понизить влиятельность всех остальных родов. А тут Елисеев-Багряный, в свите которого девка, которую запросто можно назвать порченой…

Почувствовав в эмоциях Маши вспышку безумной ярости, я чудом не прервал этот монолог, но вовремя сообразил, что целительнице необходимо выговориться и выплеснуть наружу все, что травит душу. Поэтому задавил первоначальный порыв и немного потерпел. Как выяснилось буквально через мгновение, не зря:

—Но больше всего пугает не то, что мое прошлое гарантированно используют, как средство для твоего очернения, а твой характер. Вернее, та жажда мести, которая в тебе уже проснулась и пробудила желание воздать сторицей за причиненное зло. А я до смерти боюсь, что попытки отомстить за полузабытые обиды выйдут боком тебе, Ларисе иДаше!

—Это все твои страхи, или есть какие-нибудь еще?— после небольшой паузы спросил я.

—Серьезные — все. С остальными потихоньку справляюсь…— ответила она.

—Что ж, тогда давай-ка посмотрим на них с той стороны, с которой они не пугают. Итак, жажда мести действительно проснулась и действительно пробудила желание воздать сторицей за причиненное зло. Но с чего ты взяла, что я буду мстить в лоб, то есть, так, как принято в высшем свете? Маш, на поединки ЧЕСТИ вызывают только тех, у кого она ЕСТЬ, а эти твари не заслуживают даже толики уважения, поэтому я уничтожу их, не задуряясь соблюдением ни писаных, ни неписаных законов! К примеру, найду их при помощи «Ока». Сегодня же ночью. И переправлю прямо из уютных спален наТуСторону. Мутировать, знакомиться с корхами и осваивать новый мир. Ты, главное, помоги с установочными данными и идентификацией!

Эмоции Хельги полыхнули такой сумасшедшей надеждой, что я чуть не рассмеялся. Увы, буквально через миг на смену этому чувству пришло почти такое же сильное сомнение:

—Рат, прости, но найти их всего за одну ночь нереально!

—Маша, мужчине, под руку которого ты ушла, надо верить! Причем не разумом, а сердцем, то есть, слепо!— хохотнул я, разомкнул объятия, откинул в сторону плед, вскочил с дивана и протянул женщине руку:— Вставай — нам пора заняться делом!

—Открывать «Окно» нрямо с борта самолета, летящего со скоростью за тысячу километров в час?!— ошалело спросила она.

—Маш, что непонятного в словах «верить» или «слепо»?

Она закусила губу, решительно тряхнула головой, вцепилась в мое запястье и встала. Затем проследовала за мной в салон-спальню, поняла, что я веду ее к кровати, занятой моими женщинами, и растерялась.