Удовлетворение сменяется раздраженностью, а после приходит стеснение. Ну, это вообще нонсенс! Я не из стесняшек! Только в этот момент мне почему-то неловко. Я, всё так же не открывая глаз, сворачиваюсь клубочком, поворачиваюсь к спинке дивана и уговариваю себя успокоиться. Я сильнее, чем ощущается. Я смогу победить этого самоуверенного мужчину и не подарить ему свое сердце на блюдечке. Я эмансипированная личность и я не буду поддаваться мужским прихотям.

— Одно твое умоляющее слово, Лиззи, и я оттрахаю тебя до потери пульса, — негромко произносит Томас.

Хочется фыркнуть и вытолкнуть этого козла из моей квартиры, но я не хочу показывать никаких эмоций этому мачо. Мне почему-то больно и неловко, но я не дам ему этого понять.

Делаю глубокий вдох и уже знаю, что выбесит Томаса после нашей совместной мастурбации. Я ведь коварная, ему не победить. Надеваю обратно белье, включаю планшет и принимаю свою прежнюю позу, погружаясь в чтение. Сделаю вид, что ничего особенного не произошло. Как тебе такой поворот событий, Кент?

— Ты, бл*, серьезно? — шипит Томас и я вижу боковым зрением, как он нервно сгребает свою одежду и отправляется в душ.

Ха! Выкуси! Он громко хлопает дверью ванной и я расслабляюсь, выдыхая. По щекам текут слезы и я совершенно не могу понять, что послужило причиной такого состояния. Ведь все же правильно: я справилась, я не поддалась этому мужчине. Скоро ему надоест играть на моих чувствах и он или снова погрузится в меня, или даст мне развод. Главное еще немного потерпеть и не влюбиться без памяти в этого соблазнителя. Надеюсь, что моя эмоциональная и физическая привязанность к нему не является чем-то большим, чем я считаю. Да, елки-палки, гори оно все синим пламенем!

Хватаю телефон и быстро набираю смс для Кента:

“Ты был практически хорошим мальчиком. Сегодня ты ночуешь со мной в одной постели. И никаких отговорок.”

Томас

Вот уже шесть дней как я сплю на диване и практически не прикасаюсь к Лиззи. Конечно, я ее и целую, и обнимаю, и позволяю себе чуть больше, но всё же я продолжаю держать оборону с огромной табличкой над головой: “Сексу нет!” И, надо признать, это мучительно. Хотя вчера я и лежал с ней в одной кровати, но как только Лиззи уснула, я сразу же выскочил из постели, и отправился к своему лучшему понимающему меня другу — чертовому раскладному дивану. Особенно тяжело то, что Лиззи постоянно пытается меня спровоцировать: то посылает эти трахающие меня взгляды, то путешествует по дому практически обнаженной, то ест, издавая такие звуки, что мой член готов разорвать к чертям брюки от возбуждения. Я чувствую себя неудовлетворенным подростком и даже не знаю на сколько долго еще хватит моей выдержки. Я просто обязан вынудить Лиззи признаться, что между нами есть что-то большее, чем трах, и, что она на самом деле хочет меня не меньше, чем я ее. Я, чёрт побери, уверен, что ей тоже наше противостояние кажется пыткой, но всё же мне нужны те самые слова. Возможно, что я слишком упрям, но мне необходимо, чтобы Лиззи открыла глаза на нашу ситуацию. Да, я люблю ее безбашенность и эмоциональность, но Элизабет не может всегда прятаться от своих чувств. Пора становиться взрослее и признавать свои желания, озвучивая их тому, кто жаждет это услышать.

***

Это совещание просто до безобразия отвратительное. Вполне возможно, что моему ужасному настроению поспособствовала Лиззи, когда с утра отчитывала меня за то, что я покинул нашу постель. Но я и сам не особо рад этому решению! Все сегодня идет через одно место. И совещание так же похоже на беспредел. Меня все раздражает: Марта не может вовремя передавать бумаги, Кантер постоянно достает свой телефон и с кем-то переписывается, Ронни с трудом держит глаза открытыми, Миллер хмурится, а Уорен с таким энтузиазмом внимает каждому моему слову, что хочется дать ему в морду и заставить отвернуться. Перехожу к самому отчету о потраченных средствах. Беру стакан с водой и делаю глоток, открывая папку. Тут же вся вода вырывается струей из горла, забрызгивая нахрен все бумаги. Я давлюсь и начинаю громко кашлять, задыхаясь. Марта подлетает ко мне и начинает хлопать по спине, а я прячу один из листков отчета подальше от глаз коллег. Это полный пизд**! Глаза стали влажными от слез и я командую о том, чтобы Марта прекратила меня лупасить и просто дала гребаную салфетку. Все смотрят на меня, с трудом сдерживая смех. Марта пытается вытереть меня, на что я выхватываю салфетку из ее рук и отодвигаю девушку, произнося:

— Я сам. Спасибо, — вытираю все лицо и шею, потому что минералка повсюду. Смотрю на коллег и произношу, — очень рад, что всё-таки смог привлечь всеобщее внимание. Надеюсь, что на следующем совещании мне не придется проделывать подобное, чтобы вы не отвлекались от моих слов.

Смех прекращается и эти придурки пытаются сдерживать себя, что выходит не очень хорошо.

— Ладно, — смеюсь, глядя на них, — можете поржать и продолжим совещание. Очень рад, что сумел поднять всем настроение.

Качаю головой и наблюдаю, как Марта вытирает стол. Черт, а ведь на кону серьезные вопросы. Просто поразительно, как может перевернуться ваша жизнь, если в привычные будни добавить лишь один блондинистый ингредиент.

После совещания иду к столу Лиззи с суровым лицом.

— И как прикажете это понимать, Элизабет Купер? Срочно зайдите в мой кабинет, — повысил голос и направился к себе, пытаясь сдержать улыбку.

Боже, Лиззи когда-нибудь окончательно сведет меня с ума своими глазищами и выходками! Более эмоциональных и бесшабашных людей, наверное, и не найти.

— Ты чего на меня кричишь? — влетает Элизабет и скрещивает руки на груди, топая ножкой.

— Закрой дверь. Дело серьезное.

Она хмурится, но выполняет мое поручение. Снимаю пиджак и вешаю его на спинку кресла, наблюдая как Лиззи оглядывает мой кабинет, немного паникуя. Интересно. Неужели она раскаивается в содеянном?

— Тебе не стыдно, Элизабет?

— Мне? За что? Ту надпись в отчете сделала не я.

— Неужели?

— Ой, да ладно! Тебя любой в этой компании считает напыщенным упырем.

— Правда? И любой может осмелиться и вложить мне такую записку в бумаги для отчета перед комиссией?

— Может, кто-то хотел скрасить твое нудное совещание, — поднимает брови, улыбаясь.

— Написав на бумаге “Томас Кент — напыщенный упырь” и пририсовав гроб с вбитым осиновым клином?

Лиззи пытается сдерживать смех, но от этого из нее вырываются какие-то пшикающие звуки. Ну, до чего же она ненормальная.

— Сохранил шедевр?

— Конечно. В рамку впихну и на стену повешу. Вон там, между дипломами и сертификатами.

— Оригинально.

— Не то слово. Прямо как тот, кто вложил мне это незамысловатое послание в бумаги.

Лиззи поднимает правую бровь, улыбаясь, и буквально раздевая меня своим взглядом. Черт, какая же она горячая штучка.