Знаете, я не особо стеснительная личность, меня мало что может шокировать, но иногда некоторые вещи лучше просто не видеть. Кое-что может травмировать твою психику намного сильнее, чем ты это себе представляешь. Кое-что может заставить твою челюсть отвиснуть к полу, и ты даже не сразу поймешь реальность происходящего. Именно сейчас я наблюдаю это кое-что: один из начальников отдела склонился на колени перед нашим переводчиком, и голова его движется туда-сюда в достаточно быстром и знающим свое дело ритме. Должна вам признаться, что это ужасно, это на самом деле отвратительно. Одно дело знать, что такие дела происходят в мире, но другое дело наблюдать это воочию. Вроде бы, я не осуждаю нетрадиционную ориентацию людей, но в данный момент я нахожусь в невероятном шоке. И, кажется, меня сейчас стошнит. А ведь я просто хотела отдать медвежонка Эмбер, чтобы она передала его какому-нибудь из детей сотрудников. Зачем, Господи Боже, ты позволил мне это увидеть?

Делаю насколько шагов в сторону, роняю медвежонка, и мчусь в кабинет Кента, пытаясь забыть все то, свидетелем чему я только что стала.

— Томас! — открываю дверь и тыкаю в него указательным пальцем, — ты знал, что никогда нельзя приходить на работу раньше положенного времени?

— Что?

— Почему тебе вечно надо приходить раньше, чем написано в документах? Почему ты не можешь приходить просто вовремя? Почему ты, твою мать, сверхпунктуальный?

— Нельзя быть сверхпунктуальным. Что вообще с тобой произошло?

— Я видела ужас. Апокалипсис. Конец света. Гибель Помпеи. Цунами, — покачала головой, смахивая это отвратительное воспоминание. — Не спрашивай. Я хочу это забыть.

— Ладно, об этом я не буду тебя спрашивать. Цветы от того, от кого я думаю?

— Ага.

— И тебе это нравится?

— Томас, если так завуалированно ты хочешь намекнуть мне на то, что тебе неприятны ухажеры твоей жены, то я и так это прекрасно понимаю. Твоя раздаженность необоснованна. Думаю, если буду игнорировать Дэвина, то его подарочки прекратятся.

— Дэвина. Вы, значит, называете друг друга уже по именам?

— Ну, как-то же я должна различать братьев Твикс, вполне нормально, что я запомнила их имена.

— Братьев Твикс? — ошарашенно повторяет мои слова Томас, — что это, бл**, вообще значит?

— Ох, — смотрю на закипающего Томаса и еле сдерживаю себя, чтобы не засмеяться, — ну, они оба такие сладкие, как шоколадные палочки.

— Что?

— Да шучу я, Томас! Видел бы ты свое лицо! Просто вспомнила рекламу и провела как-то аналогию. Вот и называю их так. Поверь, я совершенно не думала об их глазурированных палочках. Черт, прозвучало как-то не очень. Не злись. Я шучу.

— Ты хочешь, что бы я поседел раньше времени? Зачем ты вообще сказала это? Теперь я не смогу пройти в магазине мимо сладостей без отвращения.

— Отчего же? Возможно, я переживаю о сахаре в твоей крови, не преувеличивай, — смеюсь, глядя на Кента. — Ревнуешь?

— Конечно.

— Серьезно?

— Конечно, мать твою, серьезно, Лиззи. Неужели ты еще не поняла, что действительно дорога мне?

От этих слов мне хочется подпрыгнуть на месте, а после подбежать к Томасу и расцеловать его абсолютно всего. Но я всё же сдерживаюсь, медленно направляясь к своему муженьку, покачивая бедрами.

— А ты умеешь быть милым, Томас Кент, — поправляю его галстук и смотрю на совершенные губы мужчины. Не сдерживаюсь и провожу по ним указательным пальцем, наслаждаясь их мягкостью, — мне даже хочется как-то тебя за это наградить.

— Как? — прикусывает мой палец, а после начинает его посасывать, посылая дрожь по всему телу, заставляя желать большего.

— Еще не придумала, — отрываю взгляд от этих греховных губ и встречаюсь с горящими глазами Томаса, — но, думаю, тебе понравится.

Всю магию прерывает звонок телефона. Мы оба тяжело вздыхаем и Томас тянется к телефонной трубке, но перед этим одаривает меня сексуальной улыбкой и шепчет:

— Попроси меня, Лиззи. Всего несколько слов и я буду в тебе.

— Придурок, — шиплю на него и разворачиваюсь к выходу, чтобы покинуть кабинет Томаса. Ну, что же он за сволочь такая!

Чертов Томас Кент!

Лиззи

Захожу в свою спальню и останавливаюсь на месте, буквально прилипая к полу. О, Боже мой! Меня ограбили! Здесь так пусто! Нет! Нет! Нет! Все, что нажито непосильным трудом! Мои вещи! Мой торшер! Мои магнитики возле зеркала, подаренные Мари с каждой ее поездки! Господи, что за сволочь лишила меня всех этих ценных вещей!!! Верчу головой, отмечая, что в комнате пусть и осталась практически вся мебель, но здесь слишком пусто. Почти стерильно. Это не моя спальня!

— Кошмар! — обретаю дар речи и начинаю вопить, — кошмар! Меня ограбили! Меня ограбили!

Срываюсь с места и бегу к окну, которое оказывается открытым. Твою ж мать! Это тот парень-мойщик, я уверена, что это именно он пробрался ко мне и обокрал! Сволочь! Надо было сразу понять, что он что-то замышляет, когда он даже не попробовал подкатить ко мне свои яйца. Какая же я наивная дура! Думала, что спасла человеку жизнь, а он оказался домушником! Злодеем! Вором! Скотиной!

Верчу головой из стороны в сторону, соображая, куда же нужно звонить в случае ограбления. Слышу, как открывается дверь моей квартиры и бегу на шум, предполагая, что это Томас. Так и есть, мистер Секси-шмекси закрывает за собой дверь и нежно мне улыбается.

— Томас! У меня горе! Меня ограбили!

— Что? Когда? Я почти весь день был тут. Когда успели?

— Не знаю! В моей спальне пусто!

— Посмотрим.

Томас снимает обувь, ставит свои туфли аккуратно у стеночки и шагает уверенным шагом в мою спальню, расправив плечи. В данную минуту мне он кажется минимум Рембо, максимум судьей Дред — он может уладить все мои вопросы, разобраться со всеми проблемами, спасти меня от любых неприятностей, и, наверняка, прибить мойщика окон, если я попрошу.

— Где? — спрашивает Томас, оглядывая спальню, — что украли-то?

— Как ты не видишь?! — отталкиваю мужчину и вбегаю в комнату, размахивая руками, — здесь! Здесь пусто!

— Чисто.

— Что?

— Здесь просто чисто. Я убрал в комнате.

Я смотрю на Томаса и не могу поверить в услышанное: он убирал в моей спальне?

— Зачем ты это сделал? Куда ты дел все мои вещи? Где торшер?

— Лиззи, не хочу тебя обижать, но уборка была не лишней. Вещи я сложил в шкаф, разложил по полочкам. Торшер был сломан и я отнес его в ремонт, потому что не смог самостоятельно починить. Магниты убрал на время в коробку, потому что мыл зеркало и побоялся их испортить. Никто тебя не грабил, Лиззи, это просто я здесь все убрал.