Уже в 1661 г. французы проникли в долину Менама[144], несмотря на протесты португальцев. Со временем французские священники учредили семинарию и обратили в католичество Фалкона, греческого авантюриста, который был главным союзником короля Нарая. Сиамская делегация посетила Людовика XIV в Версале. Однако как и другие восточные монархи, которые демонстрировали свое расположение к христианству, Нарай в действительности искал мирских выгод — оружия и союзников для отражения голландцев. Король не принял крещения, Фалкон был казнен. В 1689 г. французские священники и солдаты были изгнаны, и в течение столетия у Сиама было мало контактов с Европой.

На протяжении всего периода Цин происходила острая борьба между Сиамом и Бирмой. Падение Аюттхаи, казалось, предвещало национальную катастрофу, но избавление пришло от Пхайи Така, по происхождению китайца, который вновь занял Аюттхаю и вторгся глубоко в Бирму, вытесняя бирманцев из Сиама. После смерти Пхайи Така к власти пришел генерал Чао Прайя Чакри, основавший правящую ныне династию Чакри, и царствовал под именем Рама I. Аюттхая никогда больше не восстанавливалась, но в 1776 г. возникла новая столица в ста милях (161 км) вниз по реке в Бангкоке. Во время правления Рамы III[145] Сиам сделал территориальные уступки Британской Бирме и подписал торговые соглашения с Англией в 1826 г. и с США в 1833 г. Хотя Сиам представлял собой незначительную величину по сравнению с имперскими титанами, сиамские монархи могли гордиться тем, что они были единственными независимыми правителями в Южной Азии.

Христианское учение почти исчезло из Восточной Азии в XVII в., за исключением Филиппин, где оно находилось под защитой испанцев. Япония, Корея, Бирма (где Филипе де Бриту не удалось создать португальскую католическую провинцию) и Сиам последовательно закрывали двери перед западным христианством. В Китае отцы-иезуиты оказывали военную помощь Минам, и, хотя несколько ученых священников оставались при дворе Канси, император был встревожен сообщениями о политической деятельности западных религиозных деятелей в Японии и на Филиппинах. Он издал эдикты против христианства в 1711 и 1717 гг., и оно было запрещено спустя два года после его смерти.[146]

Буддизм тоже утратил влияние из-за его поддержки Минов. Однако дзен-буддизм вскоре распространился среди маньчжурской знати. В Корее буддизм был объявлен вне закона в XVI в. Великолепные монастыри среди Бриллиантовых гор обветшали, и не было разрешено строить храмы в Сеуле.[147]

В Монголии и Тибете усилилось влияние «желтой» ламаистской формы буддизма. Его учение было мистическим, сводящимся в значительной мере к накоплению достоинств как средства к более высокому уровню переселения душ. Высокие человеческие качества были доступны повторением мантры «Ом мани падме хум» («О! Жемчужина в цветке лотоса!»). Молитву можно было говорить или начертать на ручных трещотках, на водяных и ветровых колесах. Цинские императоры поощряли ламаизм как средство облагораживания энергии кочевников и сокращения их числа путем монастырского целибата. Воинственные монголы переходили под иерархическое правление тибетского далай-ламы или монгольского панчен-ламы, ниже по рангу монастырских настоятелей, марамб и хутукт. Их боевой дух угасал в аскетизме и трансовом хоровом пении перед образами Будды.

Поддерживаемая официально, мистика Центральной Азии оказала сильное влияние на маньчжурский Китай. Несколько храмов с золотыми крышами были построены для проведения ламаистских богослужений. На видимом горизонте Пекина все еще доминирует белый храм дагоба, сооруженный в честь визита далай-ламы в 1652 г. В летнем убежище в Цзехоле, Фонтенбло китайских императоров, находился уменьшенный вариант дворца Потала в Лхасе.[148]

Буддизм Хинаяны в Юго-Восточной Азии проявил удивительную живучесть. Каждый монарх Бирмы и Сиама стремился стать последним Буддой. Белым слонам, которых считали инкарнацией Будды, оказывали божественные почести. Четыре из этих священных животных были уведены бирманцами при падении Аюттхаи. Сиам достиг большего триумфа в 1780 г., захватив «Изумрудного Будду»[149], теперь почитаемого как величайшее национальное сокровище. Иногда поиски святости принимали пуританские формы — как в Бирме около 1800 г., когда употребление алкоголя и животного мяса считалось преступлением, за которое предусматривалась смертная казнь.

Древнее учение даосизма превратилось в мешанину магии, хотя у него не было недостатка в священнослужителях и последователях[150]; шаманизм, ранняя магия степей, распространился среди низших классов в Корее. Ислам давно распространился на индонезийских островах и в малайских государствах. Его исповедовали и западные монголы. Мусульмане были также в Маньчжурии и в западных китайских провинциях. И во время войн с другими странами и восстаний внутри Китая последователи пророка часто выступали против Цинов. В качестве меры безопасности было предложено отстранить мусульман от всех должностей, но официально мусульмане не преследовались.

Конфуцианское учение было распространено везде[151]: маньчжуров из-за почитания ими классики иногда называли «больше китайцами, чем сами китайцы». В Японии и Корее конфуцианство было почти так же популярно. Идеал мудреца, добродетельная жизнь ценились больше, чем догма или откровение. Цяньлун был весьма религиозным человеком: он любил простоту, используя обыкновенные сосуды при совершении церемоний. Все же он создал самый совершенный религиозный памятник в Китае, покрытый синей черепицей храм Неба, стоящий напротив алтаря, где на рассвете в Новый год император вставал на колени, молясь за государство.