– Нет, родная, – усмехается мама с заметной грустью в глазах. – Заботишься о нас ты. В двадцать три года девушки выходят замуж, рожают детей или посвящают себя карьере, а ты оставила город и свои мечты ради нас. Думаешь, я этого не понимаю? У тебя сейчас могла быть другая жизнь, найди я в себе силы…

– Мам, – перебиваю я. – Давай не будем об этом, хорошо? У нас ведь всё чудесно, правда? – смотрю я на нее. – Мы живем все вместе… Смеемся, радуемся, бывает ругаемся, но так, из-за мелочей. Главное, что мы рядом.

Кивнув, мама с улыбкой оглядывает бабушкин сад.

– Как думаешь, если я позвоню Максиму и приглашу его, он приедет?

– …Куда? Зачем?

– К нам, – усмехается мама. – У бабушки день рождения через неделю.

– Я в курсе. Зачем приглашать этого Максима на вечеринку для…

– Для? – бровки ползут наверх.

– Мам, – резко вздыхаю я, – он помог нам всего один раз, а вы уже пичкаете его пирожками и приглашаете на бабский праздник!

– Ах, вот как! – смеется она. – Бабский, значит.

– А как иначе? Сюда приедут городские кривые клячи со своими дедулями, а вы приглашаете молодого мужика, чьи интересы… – Мама сощуривается. – Короче, Максим не для этой специфической комапшки.

– Роза сказала, что у него красивый дом. А бассейн большой, как наше озеро.

– Есть такое.

– Интересно, а кто его родители?

– А разве вы с бабушкой не спросили, когда попивали с ним чаи на террасе? – прыскаю я. – Кажется, вы были очень разговорчивыми.

– О таком неловко спрашивать.

– Зато очень «ловко» рассказывать ему о том, как вы страшно переживаете о моей личной жизни.

– Это действительно так, Азалия. Вот будут у тебя свои дети – поймешь. Мы с бабушкой не вечные, а тебе нужно думать о себе и своем будущем. Ты не должна быть одинока до конца своих дней, потому что какой-то кретин разбил твое сердце! К тому же, на тот момент мы и понятия не имели, что у тебя кто-то есть и ты была на свидании.

– Мам, никто мне сердце не разбивал. Жизнь избавила меня от ненужного человека, и я очень этому рада.

– Но этот человек стал причиной, по которой ты отказываешься верить мужчинам. Думаешь, никто этого не понимает?

– А с чего ради я должна верить каждому мужику?

– Я не говорю про каждого, но ты никому не оставляешь шанса даже просто поухаживать за тобой.

– Я, слава богу, в состоянии сама за собой ухаживать.

– Лишнее доказательство того, что отношения с твоим таинственным молодым человеком не сулят ничего серьезного. Честное слово, увидела бы этого мерзавца, так придушила бы собственными руками! Ничего-ничего, с таким послужным списком счастлив он точно не будет.

– Ты о ком? – уставляюсь я на нее.

– О ком ещё я могу говорить?

– Ма-а-ам!

– Сделал тебе предложение и сбежал, когда ты так в нем нуждалась!

– Я никогда в нем не нуждалась!

– Это сейчас ты так говоришь. А когда на нас обрушилось столько горя, он должен был подставить тебе свое плечо, Азалия. Как настоящий мужчина, который любит свою женщину!

– Пять лет прошло, а ты всё не успокаиваешься!

– Да хоть пятнадцать! И я не успокоюсь, пока моя дочь не будет счастлива, а этот мерзавец не получит по своим соплям!

Перед глазами тут же всплывает воспоминание о вчерашней игре, и я вдруг начинаю тихонько смеяться.

– А если бы я сказала тебе, что Дима всё-таки получил по своим соплям, ты бы успокоилась?

Глаза мамы округляются.

– Ты что, встречалась с ним и врезала по морде?

– Мне жалко маникюр, ты что! – веселюсь я. – Но, поверь, ему было больно и выглядел он слишком унизительно.

Только мама открывает рот, чтобы задать миллион вопросов, как на террасу забегает Роза и верещит, что бабушке прислали цветы. Мы с мамой в изумлении хлопаем глазами, а потом бежим в дом, чтобы узнать, «кто, что, где и когда»?

Застаем бабулю на кухне. Она звонко напевает какую-то мелодию и, пританцовывая бедрами, наполняет хрустальную вазу холодной водой.

– Обалдеть! Бабуля! – напеваю я, подбежав к огромному букету белых пионов. – Он стоит целое состояние! Я же говорила, что скоро мы будем танцевать на твоей свадьбе!

– Бабушка выходит замуж! – смеется Роза.

– Типун вам! – фыркает она, опуская букет в вазу. – Ещё чего не хватало!

– Не зря тебе обувь снилась, а? – нарочно поддеваю я её бедром. – Господи, какой сладкий аромат!

– Мама, ты знаешь, от кого это?

– Разумеется, я знаю! И вы тоже, – подмигивает она, протянув нам с мамой белую карточку.

– «Благодарю за самые чудесные домашние булочки». – Мы с мамой поднимаем друг на друга глаза, а потом переводим их на напевающую песню бабулю. – Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты влюбилась, мам.

Бабушка тут же хмурит брови.

– Мелисса, тебе сколько лет? Я что, чокнутая, по-твоему?

– Но ты так напеваешь и танцуешь от счастья, что не подумать об этом просто невозможно.

Мы с мамой начинам смеяться, изображая руками стучащее в груди сердце.

– Вроде бы у обеих есть мои гены, а ума…

– С щепотку! – соглашается с бабушкой Роза.

– Ему так понравились твои булочки, – издеваемся мы с мамой.

– Он бы каждый день ел только твои булочки!

– На завтрак! – нарочно уточняю я. – С восьми до десяти только бы и ел твои домашние булочки.

– Азалия Викторовна! – возмущается бабушка, поставив руки в боки. – Попридержи-ка свой язык и переверни карточку! То же мне, остроумная нашлась!

– А я думала, что только мальчишки глупые, – причитает Роза, неодобрительно качая головой.

Мы так смеемся, что из глаз льются слезы. Машу ладонями перед лицом, а мама переворачивает карточку.

– Что там ещё? – спрашиваю я, не сводя издевательского взгляда с бабули, которая делает так постоянно со мной. Ничего! Пусть хоть немного побудет в моей шкуре. – Свидание назначил? Или сразу замуж зовет?

– «Буду рад, если в следующий раз Красная Шапочка принесет мне пирожки».

– Чего? – продолжаю улыбаться я, глядя на своих девочек. Когда до меня, наконец, доходит суть прочитанного мамой, мои брови моментально лезут на лоб. – Что… Что это ещё такое?

– Ты ему понравилась, – кивает мама, расплываясь в смеющейся улыбке. Они с бабушкой подталкивают друг друга бедрами и дают пятерню. – Понравилась!

– Я тоже так думаю, – деловито вставляет Роза. – Он та-а-ак на нее смотрел!