Эта девочка, похоже, знает все обо всем на свете. Удивительно, как она еще самостоятельно не разгадала тайну младенца Манро!

– Готова поспорить, хлебной доской мужика огрела собственная жена, – язвительно замечает Лаура. – И правильно сделала. Небось было за что. Лично я нисколько ее не осуждаю!

«Неудивительно, милая, что муж сбежал от тебя с медсестрой», – думает Конни.

– А какие неразгаданные тайны привлекают вас, дорогой? – интересуется Марджи у нового гостя, вовлекая его в разговор.

– Ну, со мной все просто. Пирамиды. В прошлом году я ездил в Египет, и они просто потрясающие.

Однако Энигму чужие тайны не интересуют. Тяжело вздохнув, она вновь заводит:

– Знаете, я подумала: Софи была бы такой хорошенькой невестой!

– Мама, прошу тебя, не будь столь бестактной! – Марджи выразительно кивает в сторону сына.

«Напрасно переживает, – думает Конни. – Томас готов упиваться своим горем».

– Бьюсь об заклад, что Софи была бы самой румяной невестой, – ядовито замечает Вероника.

– Не язви! – одергивает ее Конни.

– Но ведь это же чистая правда! – Вероника с энтузиазмом поворачивается к новому гостю и объясняет: – У Софи болезнь – она очень сильно краснеет. Ну просто становится как свекла. Увидев это впервые, я глазам своим не поверила.

– Ничего это не болезнь, – возражает Томас, – а особенность организма.

– Тем не менее, – не сдается Вероника.

– Наверное, эта Софи очень робкая и застенчивая? – спрашивает новый гость.

Вероятно, он считает их всех помешанными, но, будучи человеком воспитанным, изображает искренний интерес.

– Да ничего подобного! – отзывается Марджи. – Это-то и странно! Софи, напротив, очень общительная!

– Все почему-то ее любят, – говорит Вероника. – Она умеет расположить к себе человека.

– Ради всего святого, кто-нибудь еще устал от обсуждения Софи? Или я одна такая? – саркастически интересуется Лаура.

Томас тяжело вздыхает:

– Знаете, иной раз я думаю: может быть, Софи просто слишком хороша для меня?

– Чушь собачья! – орет Вероника так, что Роза испуганно вздрагивает. – Тоже мне, нашел красавицу! У нее средняя внешность! То ли дело наша Грейс.

– Вероника! – смущенно одергивает кузину Грейс, а довольный Кэллум широко улыбается.

– Я считал Софи самой красивой женщиной на свете, – признается Томас и поворачивается к новому гостю. – Хотите, покажу ее фотографию?

– Да, конечно, – отвечает бедняга.

А что еще ему остается делать: в гостях воля не своя. Нет, определенно у этого парня прекрасные манеры!

Томас достает из кармана джинсов бумажник, открывает его и благоговейно протягивает фотографию гостю.

– Да, Софи и впрямь очень привлекательна, – немедленно отзывается тот.

Видимо, это становится для Томаса последней каплей: положив локти на стол и зарывшись лицом в ладони, он начинает издавать странные, сопящие, с придыханием, звуки.

– Ну вот, этого еще не хватало! – презрительно кривится Рон.

– А что тут такого! – бросается на защиту сына Марджи. – Пусть мальчик даст выход чувствам!

– Но только не за обеденным столом, – возражает Лаура.

– Мы должны предъявить Софи иск за моральный ущерб! – кипятится Вероника.

– Почему бы тебе не попытаться еще раз? – предлагает Энигма. – Может быть, во второй раз Софи согласится выйти за тебя замуж. Принеси ей свой фирменный марципановый торт. А ты говорил ей, что мы весьма богаты?

И никто, кроме Конни, не замечает, что новый гость, воспользовавшись возможностью, еще раз внимательно разглядывает снимок Софи, прежде чем вернуть его обратно.

«Ты видел, Джимми? Похоже, у нашей Софи появился поклонник».

Серым и туманным воскресным утром Софи садится за руль автомобиля и направляется по шоссе в сторону Бруклина.

На сиденье рядом с ней в коричневом бумажном пакете приготовлены подарки: свежеобжаренный кофе в зернах, собственноручно приготовленный торт с грецкими орехами и ликером и бутылка дорогого белого совиньона.

Софи едет на остров Скрибли-Гам, чтобы пообедать с Грейс и Кэллумом. Никогда еще она так не волновалась в преддверии светского визита, если, конечно, не считать похорон тети Конни, состоявшихся на прошлой неделе.

К несчастью, она не может успокоить себя мыслью, что в тот раз все обошлось. Реальность превзошла самые мрачные ее ожидания. Ну, во-первых, тот унизительный инцидент в такси, когда она сдуру решила, что муж Грейс станет отцом ее будущих детей. Каждый раз, когда Софи вспоминает об этом, ей хочется провалиться сквозь землю. Она снова и снова говорит себе, что стыдиться тут нечего. Она ведь не кинулась ему на шею с криком: «Любовь моя, наконец-то я тебя нашла!» Ну придумала себе какое-то несуществующее взаимное влечение. Что из того? Подумаешь! Со всеми случается. Согласитесь, маловероятно, чтобы Кэллум догадался, что она посмотрела на часы с целью запомнить точное время судьбоносной встречи, дабы рассказать потом их будущим детям.

Наверняка у каждого человека есть мысли, которыми он не стал бы делиться со всем светом. Многих посещают совершенно извращенные фантазии о том, что можно проделывать с животными или фруктами или о желании получить оплеуху от медсестры. Разница, конечно, в том, что мысли большинства людей надежно скрыты за их бесстрастными лицами, в то время как внезапный яркий румянец Софи может в любой момент выдать ее с головой.

В целом она уже вполне смирилась со своим румянцем. Это все-таки значительно лучше того ужасного нервного тика, которым страдал ее школьный друг Эдди Рипл. Это ведь даже не болезнь, а просто особенность организма. «Извините, я похожа на помидор, – говорит она окружающим. – Не волнуйтесь. Это не заразно».

Но Софи вовсе не хочется краснеть всякий раз при виде определенного человека, например Кэллума Тайдимена. Если она будет при каждой встрече с ним заливаться румянцем, люди наверняка это заметят и подумают, что Софи в него влюблена. Нет, такого допустить нельзя. В последний раз нечто подобное случилось с Софи, когда ей было пятнадцать. Она непроизвольно краснела всякий раз при виде мужчины, жившего в их доме на два этажа ниже. У мистера Фиска были большие усы, жена и трое маленьких детей. В нем не было абсолютно ничего привлекательного. В тот день в округе устроили барбекю-вечеринку. Софи ела сэндвич с колбасой и вдруг пришла в ужас, потому что представила себе, что вступила с соседом в интимную близость! Пенис мистера Фиска! Усы мистера Фиска, щекочущие ее верхнюю губу! Естественно, от таких мыслей Софи покраснела, а потом, подобно собаке Павлова, у которой при звоне возвещавшего обед колокольчика автоматически выделялась слюна – слышали про условные рефлексы? – непроизвольно заливалась румянцем всякий раз, когда видела, как мистер Фиск косит траву на лужайке, или моет машину, или беседует с ее отцом о крикете. Она испытала огромное облегчение, когда семейство соседа переехало в Аделаиду.