— Откуда мне знать? Но это правильно. Молодец! Мы должны Пиппо Дженуарди жопой об землю приложить. Кого ты взял в адвокаты? Он дорогой? Много берет?

— С нас не возьмет ни лиры. Я пригласил адвоката Ринальдо Русотто, это брат адвоката Орацио Русотто, который защищает Пиппо Дженуарди.

— Я не ослышался?

— Не ослышался.

— Ты что, охренел? Они ведь братья! Им ни черта не стоит сговориться, и тогда мы в говне! Кто тебя надоумил нанять этого Ринальдо Русотто?

— Хочешь знать, кто? Дон Лолло Лонгитано.

— Командор?!

— Это он сказал, что нам надо иск подать.

— Сначала подговорил Дженуарди убить меня, а теперь на мою сторону стал?

— Дон Лолло объяснил, что это хитрость, маневр, о котором никто не должен догадываться.

— Так ведь этот адвокат даже не подумал поговорить со мной! Что-то я его здесь не видел!

— Он потому не приходил, что боялся: а вдруг ты околесицу городить будешь? Профессор Манджафорте, главный врач, сказал, что у тебя амнезия.

— Какая, на хер, амнезия? Никогда не слыхал про такую!

— Слушай, Саса, я понимаю, у тебя нервы шалят, но это не значит, что ты должен сквернословить. Я этого не люблю. Амнезия означает потерю памяти.

— Так ведь я все помню! Все-все!

— Неужели ты не веришь самому профессору Манджафорте?

— О, Святая Мадонна! Я один, а их много, и все они сговорились!

— Наконец-то ты понял. Все договорились, что Пиппо Дженуарди должен быть оправдан. И если ты меня любишь, если любишь себя, ты должен сделать еще одну вещь.

— Чего они хотят?

— Нужно, чтоб ты письмо написал. Я скажу, какое.

— А если не напишу?

— У тебя кости после переломов срастаются?

— Понемногу.

— Знаешь, что мне сказал дон Лолло Лонгитано? Если Саса письмо не напишет, я пришлю человека в больницу, чтобы переломал ему все кости, пока они не срослись. Мол, убежать он на этот раз не может, с квартиры на квартиру порхать у него не получится, мы знаем, где его найти. Так в точности и сказал. И мне грозил.

— Чем?

— Тем, что меня из префектуры уволят. После того как он всем расскажет про меня и про Тано Пурпуру.

— А что он может рассказать? Вы с Тано старые друзья, пятнадцать лет под одной крышей из экономии живете… Что тут плохого?

— Он грозился рассказать всем, что мы с Тано — муж и жена.

— Да кто же ему поверит! Никому на свете в ум не придет представить такое про тебя и про Тано.

— А дону Лолло пришло, и он может рассказать. У него в руках записка, которую Тано мне написал. Саса, я спешу.

— А, понимаю… Ладно, диктуй письмо…

В

(Председатель суда — адвокат Ринальдо Русотто)

— Слово имеет адвокат Ринальдо Русотто, представляющий интересы истца, господина Розарио Ла Ферлиты.

— Спасибо. Господин председатель, господа судьи! Я буду предельно краток и ограничусь тем, что прочту заявление моего клиента, господина Розарио Ла Ферлиты, записанное с его слов нотариусом Катальдо Риццопинна, после чего попрошу приобщить его к делу:

«Вчера Господь смилостивился и вернул мне память, которую я надолго потерял, и, пользуясь этим, спешу подтвердить, что в то утро, когда со мной случилось несчастье, у меня действительно была назначена деловая встреча с господином Гальварузо Амилькаре. Опаздывая, я выбежал из подъезда и почти сразу споткнулся и упал. Из того, что произошло потом, я помню только обезумевшую лошадь, которая мчалась прямо на меня. Если бы я увидел своего друга Пиппо Дженуарди, я бросился бы к нему с распростертыми объятиями, и это избавило бы и его, и меня от того, что произошло.

Записано с моих слов. Розарио Ла Ферлита».

Что тут добавить, господа? Огласив данное заявление, мы отзываем свой иск.

Г

(Калоджерино — командор Лонгитано)

— Дон Лолло, Пиппо Дженуарди вернулся! Весь город радуется, кто его обнимает, кто целует…

— Слушай, что я тебе скажу, Калоджерино. Завтра утром, как только Пиппо Дженуарди откроет склад, ты войдешь и…

— …его кокну.

— Нет, Калоджерино, ты его не кокнешь ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Если, конечно, это не понадобится.

— Дон Лолло, эта сволочь, эта враженяка мне башку проломила!

— Дженуарди не виноват, что ты по рогам схлопотал. Виноват Саса Ла Ферлита. Но раз тебе неймется пар выпустить, хрен с тобой: ежели повстречаешь Пиппо вечером и он один будет, отдубась его хорошенько. Я разрешаю, Калоджерино. Только повремени малость. Договорились? Ну, а завтра утром зайдешь с улыбочкой к Пиппо на склад… Покажи, как ты улыбаешься.

— Так сгодится?

— А получше улыбнуться не можешь?

— Лучше не могу, дон Лолло, когда про Пиппо думаю.

— Ладно, сойдет и так. Значит, ты заходишь и вежливо говоришь: «Добрый день, синьор Дженуарди. Дон Лолло велел сказать, что он рад, что вы на свободе». А потом отдаешь ему эти письма. Первое — от наследников Дзаппала, второе — от Лопрести из Новойорка, один мой друг постарался, который в Америке живет. После того как письма отдашь, скажешь: «Дон Лолло говорит, что теперь вы квиты». Повернешься и уйдешь.

— Как это квиты, дон Лолло, когда Дженуарди его не убил? Ведь Саса живой!

— А кто тебе сказал, что он должен был его убить? Уговор по ногам стрелять был. Он по ногам и стрелял.

Д

(Пиппо — Танинэ)

— Какой день, Танинэ! Почаще бы такие денечки! Плясать от радости хочется!

— Да ты кушай, Пиппо. Кушай и рассказывай.

— Мне тут два письма утром принесли… Соль не передашь?.. Одно из Новойорка, другое от наследников Дзаппала. Больше мне никто не мешает! Теперь можно ставить столбы, и скоро я по телефону с твоим отцом разговаривать буду.

— Но как получилось, что они передумали?

— Сам не пойму. Может, на них подействовало, что я ни за что в тюрьме побывал. И они меня пожалели.

— Коли не секрет, сколько ты заплатил адвокату Русотто? Что правда то правда, он свое дело знает.

— Русотто? Ты не поверишь, но он с меня ничего не взял. Ни гроша. Когда я спросил: «Господин адвокат, сколько я вам должен?» — знаешь, что он ответил? «Я за справедливость. Поэтому невиновных бесплатно защищаю».

— Святой человек. Теперь нам подумать надо, как у папы денег на телефон попросить.

— А мы и без них обойдемся. Утром на склад представитель «Фондьярия Ассикурацьони» приходил. Он говорит, что страховку за экипаж я самое позднее через месяц получу.