– Ревнуешь?

– О господи… Мне тебя за глаза… А если честно, жалко дурочку, ведь непременно влюбится, понятия не имея, кто он. В ресторане бабы прямо обомлели, когда Марич вошел. А мне хотелось встать и сказать громко «зря завидуете».

– Ну, так и сказала бы, что мешало?

– Может, мне тебя отравить, а? – всплеснула она руками. – Этим… градусником…

– Градусником? – решила я уточнить и тут же на вопрос сама ответила: – Ртутью, что ли?

– Да хоть чем… Знаешь, иногда очень хочется поменяться с тобой местами.

– Можно прямо сейчас.

– Ага. Я бы терлась рядом, а ты каждую минуту думала: вдруг он с ней спит?

– Какое-то беспросветное будущее ты нарисовала, – вздохнула я. – Хочешь кофе?

– Пила уже. Иди домой. Он, поди, поздно вернется.

– Ты в самом деле не ревнуешь? – решила я развить тему.

– Владана? До тебя до сих пор не дошло? Дело совершенно не в этом.

– А в чем? – нахмурилась я.

Она махнула рукой и удалилась, сказав уже в дверях:

– За браслетик спасибо. Я тебе тоже что-нибудь подарю.

Что-то в Маринкиных словах всерьез пугало. К нашим перепалкам я давно привыкла. Но не раз и не два вдруг возникало чувство, будто Маринка пытается от чего-то меня оградить. Вот как сейчас. И Маринка, и та же Тамара твердили, точно заведенные, Владан мне не пара, я не справлюсь… С чем? С его привычкой жить, как ему хочется, не обременяя себя обязательствами? Сейчас эта мысль вдруг показалась откровенно смешной, а вот беспокойства прибавилось.

О том, чтобы ехать домой, и речи быть не могло, мне необходимо было увидеть Владана хоть мельком, хотя бы в окно…

Я решила вымыть пол, за неимением другого занятия, боясь, что, чего доброго, начну метаться по офису, точно зверь в клетке.

Работа была выполнена примерно наполовину, когда в приоткрытую дверь кабинета заглянула Пелагея Алексеевна.

– Бог в помощь, Полинка, – сказала она. – Дай ноги вытру.

Поздоровавшись, я расстелила на полу тряпку, и Пелагея прошла, тщательно вытерев ноги и стараясь ступать на цыпочках.

Села на диван, сложила руки на коленях и продолжила:

– Молодец какая, сама прибираешься. А болтали, будто ты из этих… олигархов.

– Мало ли что болтают… – усмехнулась я.

– Это точно. Владана нет? – спросила она, оглядываясь.

– Нет. Но скоро должен прийти. У него встреча, кстати, по вашему делу.

– Я как раз насчет него… дела то есть. Танька-то мне позвонила. Все нормально у нее. Обиделась, видишь ли, что я сказала, будто у нее в голове опилки. Так и есть. Баба с мозгами с чужим ребенком во-зиться не будет, она своего заведет.

– Когда она звонила? – обрадовалась я.

– Да вот только что. Поговорили, и я сразу к вам. Ты это… Владану скажи: спасибо, мол, большое. А еще скажи, пусть простит, что зря побеспокоила. Если что надо, я завсегда…

– Все нормально, не переживайте. Очень хорошо, что Таня позвонила.

– Да… сердце-то у меня прямо не на месте было, точно на ниточке висело, качни – и оборвется. Теперь вроде отлегло.

– Что она еще сказала?

– Да ничего. Отдыхают. Погода хорошая, солнце жарит… Пойду я. – Она поднялась с дивана и вздохнула. – Так мне неловко, Полинка. Зря побеспокоила…

– Вы совершенно правильно сделали. Владан рассказывал, они с Татьяной в детстве дружили…

– Это да. Мы ж соседи были. На мою Таньку парни поглядывали, и Владан тоже, хотя годами ее моложе.

«Не только поглядывал, – мысленно усмехнулась я. – Таньке удалось вписать золотые страницы не в одну биографию».

– Может, чаю выпьете? – предложила я.

– Нет, не буду тебе мешать. И так время на меня, старую дуру, потратили…

– Обращайтесь в любое время, уверена, Владан будет только рад… – Тут я сообразила, что сморозила, и сочла за благо заткнуться.

Пелагея ушла, а я бросилась звонить Владану.

– Как дела? – спросила, когда он ответил. Признаться, на это не очень рассчитывала, думала, придется писать «СМС».

– Отлично. Девушка такая скромница, почти не пристает, – съязвил он.

– Можешь не соблазнять ее понапрасну: Татьяна объявилась, позвонила матери. Сохнов слово сдержал.

– Да? Отлично. Ты еще в офисе?

– Кто-то должен встречать старушек.

– Не жди, что получишь сверхурочные.

– Я за идею работаю.

Он отчетливо вздохнул и дал отбой, а я быстро домыла полы и вернулась на диван. Вряд ли свидание продлится особенно долго. Скорее всего, Владан уже отвозит Софью домой на своей роскошной машине. А вдруг девушка ему понравилась? Маринка утверждала: у него были увлечения на стороне, правда, он всегда к ней возвращался… Не хотела бы я быть чьим-то увлечением.

Время шло, за окном давно стемнело, а Владан все не возвращался. Я то и дело поглядывала на мобильный, с трудом справляясь с искушением ему позвонить. Может, я его проворонила? Я вышла на улицу, джип стоял под окнами, «Мазератти» отсутствовал. Вдруг он его во дворе поставил?

Я прогулялась во двор, машины и там не оказалось, зато на обратном пути я нарвалась на Маринку, она торчала в открытом окне, демонстрируя свой роскошный бюст в глубоком вырезе ночнушки, и крикнула:

– Дозором ходишь?

– Высоко сижу, далеко гляжу, – буркнула я в отместку, вернулась в офис и зло подумала: «А не завалиться ли спать?»

Домой упорно не хотелось. Я переместилась к открытому окну и, высунув голову, посмотрела на Маринкины окна. Заметив это, та с силой свое окно захлопнула.

«Нервничает», – подумала я с сочувствием.

Наконец в конце улицы сверкнули фары, и вскоре «Мазератти» тормозил рядом с джипом. Я с большим трудом усидела на месте, очень хотелось броситься Маричу на шею, точно он не на свидание ходил с красивой девушкой, а в разведку.

Владан с недовольством взглянул на окна офиса, в которых горел свет, и, к моей великой радости, зашагал сюда.

– Ты жить сюда перебралась, что ли? – ворчливо осведомился он, прошел и сел за стол.

– Я рассчитывала узнать нечто интересное, если уж ты потратил столько времени… Чай будешь?

– Минералку.

Пока я доставала бутылку из холодильника и искала стакан, Владан спросил:

– Значит, Танька позвонила?

– Да. Пелагея пришла где-то в половине девятого… – Я хотела поставить стакан на стол, а Марич в этот момент начал подниматься и задел меня локтем, стакан выскользнул из моих рук и покатился по полу, тяжелое донышко от удара отвалилось, а вода разлилась. – Растяпа, – буркнула я, а он улыбнулся.