— Я не понимаю, — сказала она надломленным шепотом.

— Зато, кажется, я начинаю понимать, — мрачно произнес Доминик. — Скажи, что именно мой отец вам ответил, Арабелла?

— Он все объяснил очень подробно и обстоятельно. Дескать я не нужна тебе. Молодые люди должны вести себя как подобает молодежи и сеять дикий овес, пока не женаты. Мой отец заметил, что молодым людям подобает учиться держать ответ за свои действия, и потребовал, чтобы тебя заставили жениться на мне. Твой отец заявил, что ты не собираешься делать ничего подобного. Разумеется, мы и сами должны были понять, что, несмотря на благородное происхождение, я слишком бедна, недостаточно высокородна и не гожусь на роль жены будущего герцога. Твой отец назвал такой брак мезальянсом, да кроме того мы с тобой никогда в действительности не были обручены.

— Вот ублюдок! — Доминик не смог сдержать ругательства. — Он ведь знал, что я любил тебя и хотел жениться! Черт побери, он даже знал о медальоне!

— Мой отец показал герцогу медальон, а тот рассмеялся, сказав, что эта безделушка ни в коем случае не является доказательством помолвки, поэтому мы можем даже не утруждать себя жалобами или пытаться решить вопрос через суд. Он дал моему отцу денег и сказал, что будет куда лучше, если мы не будем распространяться о происшедшем.

Каждое слово, открывавшее всю глубину предательства его отца, острым ножом вонзалось в сердце Доминика. Он даже сейчас с трудом верил в это.

— И так со мной поступил мой собственный отец! — прошептал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к Арабелле.

Человек, которого Доминик уважал, которым восхищался. Основы, на которых он строил свою жизнь, пошатнулись, треснули, превратив в насмешку все, во что он верил последние годы, погружаясь все глубже в пучину отчаяния.

— Боже правый! — выдохнул он, чувствуя приступ тошноты.

Его охватил холод, пронзивший все его существо. Он собрал остаток сил и решимости, стараясь не утратить власть над собой.

Арабелла видела его искаженное лицо, побелевшее как мел. Он сжал губы, пытаясь совладать со своими чувствами. В глазах полыхал такой яростный гнев, что ей на мгновение стало страшно. По тому, как Доминик отреагировал на ее рассказ, Арабелла поняла, что он не лжет. А это означало...

Пол вдруг стал уходить из-под ног, словно в одночасье пошатнулись все устои мира. Она отчаянно пыталась вновь обрести равновесие, осознать страшную правду, которую ей только что открыл Доминик, но почувствовала, что падает. В следующий миг он подхватил ее и прижал к себе.

В голове одновременно забурлили тысячи мыслей, разрывая на части убеждения, которые она столько лет считала истиной. Казалось, она промерзла до костей, а холод поселился навсегда, и никакое тепло не прогонит его. Арабелла почувствовала дрожь, но не смогла с ней совладать.

Доминик заключил ее в объятия, двинулся к постели, сел на край и закутал Арабеллу в простыни.

— Но почему он так поступил с нами, Доминик?

На его лице появилось жесткое, циничное выражение.

— Мой отец, — произнес он, невольно скривившись от отвращения, — не считал, что ты подходящая пара для его наследника. Он полагал, что ты — блажь юности, увлечение безрассудной молодости и я в конце концов устану от тебя. Кроме того, у меня есть долг перед предками и своим титулом, и долг диктует жениться либо ради денег, либо ради положения в обществе.

Арабеллла и тогда понимала, что не самая подходящая кандидатура для Доминика, но будущий герцог заверил ее, что женится по своему выбору — и выбирает ее.

— Однако старый герцог был всегда со мной очень любезен, — непонимающе нахмурилась Арабелла. — Никогда ни единым словом или жестом не намекнул о том, что считает меня не подходящей для тебя парой. Я думала, он понимает суть нашей помолвки.

Арабелла покачала головой, поражаясь собственной наивности.

— Именно отец убедил меня в необходимости держать нашу помолвку в тайне, не заключать ее официально. Он сказал, что, если наши чувства выдержат испытание временем, он даст свое благословение и сам объявит о помолвке. Кто бы мог подумать, что он опустится до такой низости.

— До сих пор не могу понять, что ты говоришь мне, Доминик, — жалко прошептала Арабелла.

— Я сам с трудом в это верю.

Его голос звучал тихо и мягко, но Арабелла содрогнулась, почувствовав напряжение.

Он сел рядом с ней на постели. Какое-то время они молчали, думая о своем.

— Расскажи мне, что случилось с тобой, — попросила Арабелла.

Каждое слово будет страшной пыткой, но ей нужно было знать. Кроме того, наверняка ему тоже необходимо было выговориться.

— Ты ведь уехал...

— Он отослал меня к дяде в Шотландию. Сказал, будто тот внезапно заболел, а ему самому столь долгое путешествие якобы уже не по силам. Не мог бы я поехать вместо него. — Эти слова прозвучали низко и глухо, голос Доминика внезапно помертвел. На них обоих снизошло неестественное спокойствие. — Мне пришлось уехать тем же вечером, но я написал тебе записку, в которой объяснил ситуацию, и оставил указания, согласно которым тебе нужно было ее доставить. Кстати, я писал тебе каждый день из Шотландии. — Он так жестко и цинично рассмеялся, что у Арабеллы кровь застыла в жилах. — Что ж, теперь я не удивляюсь отсутствию ответных писем. Ты не получала моих посланий, верно, Арабелла? Мой отец наверняка и об этом позаботился.

Она покачала головой:

— Я не получала записку с объяснениями. Писем — тоже.

— Неужели мой дядя тоже был посвящен в этот заговор? Был ли он вообще болен на самом деле? — Доминик уставился в пространство, словно в пустоте перед ним разворачивались картины прошлого. — Узнаем ли мы когда-нибудь всю глубину этого предательства, Арабелла?

Она не могла ответить на этот вопрос. Не знала, что сказать.

Доминик покачал головой, словно нашел ответ сам:

— Я остался с дядей до его полного выздоровления от недуга, как я тогда считал, а когда вернулся домой, ты исчезла. Мне сказали, ты вышла замуж за Марлбрука. За немолодого уже человека, который годился тебе в отцы. — Доминик искоса взглянул на Арабеллу. — Я решил, что ты бросила меня ради него, Арабелла.

— Я никогда бы этого не сделала, — напряженно произнесла она. — Какой у меня оставался выбор, когда я осознала, что в моем чреве растет наш ребенок? Генри был очень добр ко мне. Он знал о моем положении и закрыл на него глаза.

— Вот почему ты вышла за него. Наконец я это понял. Ты думала, что я бросил тебя.

— Все эти годы, — прошептала она.

— Ты была моей единственной любовью, Арабелла. Моей душой. Моей жизнью. — Его голос сорвался, словно разрушилась последняя преграда, удерживающая бурю чувств под контролем. Доминик вскочил на ноги. — Будь он проклят и обречен в аду на самые страшные муки, мой отец! Проклятье, Арабелла! Я бы убил его собственными руками, если бы он по-прежнему был жив! — Голос Доминика дрожал от почти не сдерживаемых эмоций. — У меня есть сын, Арабелла, а я ничего не знал! У меня есть сын!