одна!.. Король,

Должны вы выслушать, в чем скорбь моя и боль.

По Гревской площади я шел босой недавно,

И если пощажен, то пощажен бесславно.

Я вас благословил, но пребывал во сне:

Я не предчувствовал, что предстояло мне.

Под видом милости был срам мне уготован.

Вы не уважили ни старика седого,

Ни крови Пуатье, дворянской сотни лет.

А с Гревской площади я шел и дал обет

Пожертвовать собой для вашей славы честной.

Так бога я молил, незрячий, бессловесный.

И вот вы, Валуа, в тот день иль в ту же ночь

Склонили без стыда мою родную дочь,

Себя ни жалостью, ни грустью не тревожа,

В объятья подлые, на гибельное ложе.

Так обесчещена и растлена во тьме

Графиня де Брезе, Диана Пуатье.

В тот миг, когда я ждал судьбы моей и казни,

Дитя, ты мчалась в Лувр, чтоб слушать о соблазне.

И твой король забыл свой рыцарственный долг.

Зов правды для него давно уже умолк:

Он тешил только блажь свою недорогую.

Ужель я жизнь купил, твоим стыдом торгуя?

На Гревской площади палаческой рукой

Построенный помост был должен в час дневной

Стать плахой для отца; но в сумраке вечернем —

Увы! — взамен того он ложем стал дочерним.

Бог отомщающий, сказал ли слово ты,

Увидев эшафот средь этой суеты,

Средь этой роскоши, рожденной вашей властью,

Кичливой в милостях, но скрытной в любострастье?

Поступок дурен ваш, непоправим позор!

Пускай бы залили моею кровью двор!

Пускай бы, наконец, не по заслугам старым,

Отец наказан был бесчестящим ударом.

Но взяли вы дитя в обмен на старика,

И женщину в слезах, чей ужас и тоска

На все податливы, вы оскорбили подло!

Вы это сделали. За это счет я подал.

Границы прав своих перешагнули вы.

Дочь для меня, король, дороже головы.

О да! Я был прощен! Такая вещь сегодня

Зовется милостью. Зачем я бурю поднял?

Вы б лучше сделали, мою не тронув дочь,

Придя ко мне в тюрьму, хотя бы в ту же ночь.

Я закричал бы вам: «Не нужно мне пощады!

Но пожалейте вы мою семью и чадо!

Могила — не позор. И я готов к концу.

Снесите голову — не бейте по лицу!

Мой господин король, — так я вас звать обязан, —

Поверьте: дворянин-христианин наказан

И обезглавлен злей, когда теряет честь.

Король, ответьте мне, ведь в этом правда есть?»

Так я сказал бы вам. И в тот же вечер в церкви,

Лобзая седины и очи, что померкли,

Стояла бы она, не опустив лица,

И помолилась бы за честного отца.

Но я не требую от вас ее обратно:

Всегда прощаемся мы с честью безвозвратно.

Нежна ли к вам она или, дичась, дрожит —

И знать мне незачем. Меж нами стыд лежит.

Останьтесь с ней. А я — мне любо год за годом

Среди веселья вас смущать своим приходом.

Какой-нибудь отец, иль брат, или супруг

Отмстит вам и за нас — все может статься вдруг.

На каждом празднике я вам являться буду,

Чтобы сказать одно: вы поступили худо!

Так молча слушайте меня. И до конца,

Король, вам не поднять смятенного лица.

Вы, правда, можете меня молчать заставить —

В темницу ввергнуть вновь и завтра обезглавить.

Но не посмеете, боясь, что через день

(показывает на свою голову)

Вот с этой головой в руках придет к вам тень!

Король

(задыхаясь от гнева)

Ом забывается! Он провинился тяжко!

Арестовать его!

По знаку де Пьена двое стражей с алебардами подходят с двух сторон к де Сен-Валье.

Трибуле

(смеясь)

Сир, болен старикашка!

Сен-Валье

(поднимая руку)

Проклятье вам двоим!

(Королю)

Нет в этом торжества —

Спускать своих собак на раненого льва!

(К Трибуле)

Но кто бы ни был ты, лакей с гадючьим жалом,

Высмеиватель злой моих отцовских жалоб, —

Будь проклят!

(Королю)

Я стою как равный вам. И честь

Мне ту же следует, что королю, принесть.

Отец — пред королем. Но старость стоит трона.

И на моем челе есть некая корона, —

Да не коснется взор нечистый ни один!

Блеск лилий Валуа темней моих седин.[49]

Сир, вы ограждены от всякого удара

Законом. За меня — отмщает божья кара!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

САЛЬТАБАДИЛЬ

Самый безлюдный угол тупика Бюси. Направо скромный маленький домик с двориком, окруженным стеною. Дворик этот занимает часть сцены. В нем несколько деревьев и каменная скамья. В стене — дверь на улицу. Над стеной небольшая терраса с крышей, опирающейся на аркады в стиле Возрождения. На террасу выходит дверь второго этажа. Терраса соединена с двориком высеченной лестницей в две-три ступеньки. Налево высокая стена сада особняка де Косе. На заднем плане здания и колокольня церкви св. Северина.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Трибуле, Сальтабадиль. В продолжение части сцены — де Пьен и де Горд, в глубине.

Трибуле в плаще, без всяких атрибутов шутовского ремесла, показывается на улице и направляется к двери в стене. Человек в черном, тоже закутанный в плащ, края которого подняты шпагой, следует за ним.

Трибуле

(задумчиво)

Я проклят стариком!

Человек

(кланяясь ему)

Эй, сударь!

Трибуле

(раздраженно оборачивается и шарит в карманах)

Ни гроша...

Человек

Мне милостыню? Фу!

Трибуле

(знаком просит оставить его в покое и идти своей дорогой)

Ухватка хороша.

Входят де Пьен и де Горд; они издали наблюдают.

Человек

Вы заблуждаетесь. Ношу я, сударь, шпагу.

Трибуле

(отступая на шаг)

Уж не воришка ли?

Человек

(подходит с ласковым видом)

Не прибавляйте шагу.

Я часто наблюдал вас ночью. Вы должны

Быть верным сторожем у собственной жены.

Трибуле

(в сторону)

Вот дьявол!

(Громко)

Никому до этого нет дела!

(Хочет уйти. Человек его удерживает.)

Человек

Но ваше благо нас чувствительно задело.

Что ж, познакомимся. Полезен буду впредь.

(Подходит еще ближе.)

На вашу милую осмелился смотреть

Какой-то нежный хлыщ. А ревность зла...

Трибуле

(нетерпеливо)

И что же?

Человек

(приятно улыбаясь, тихо и