– Джош там и папа там. Лили пропала. Может, ее и в живых уже нет.

Шарлотта бледнеет.

– Пожалуйста, не говори так. Я жила без Лили, представляя себе, что она жива и счастлива. Не убеждай меня в обратном. – Морщинки на бледном лице проступают словно трещинки. Мать отходит к мойке, поворачивает кран, и вода бьет в раковину. Она смотрит на грязные тарелки, но, похоже, их не видит.

– Мне это тоже не нравится, мам, но нам нужно рассмотреть все варианты. Джош может побыть какое-то время со мной, а папа пусть выяснит. Почему он не должен знать о Джоше? Думаешь, он как-то его обидит? – Сама она в это не верит. Дуайт и Лили частенько спорили, но он ни разу не поднял на нее руку. Он и на Оливию злился – по большей части заслуженно, – но никогда не трогал.

– Ты была в колледже и не видела его перед тем, как Лили убежала. Он просто кипел от злости из-за ее беременности. Я сама ничего подобного не видела. Из-за него она и убежала. Бросила меня. Я не хочу рисковать.

И что же? Неужели Дуайт так расстроился, что за все эти годы даже не попытался найти дочь? Словно стылый туман с залива, Оливия ощущает холодок в груди. Даже руки вдруг коченеют. Нет, это не совпадение, то, что он сейчас в Сан-Диего. Не бывает таких совпадений.

– Он нашел ее, да?

Шарлотта роняет губку и медленно поворачивается к Оливии, но вдруг замирает.

– Кто это?

Оливия тоже смотрит в окно, и с ее губ срывается негромкое проклятие.

– Джош.

Племянник идет к причалу. Что он делает? Ему же было сказано сидеть в машине.

– Я верну его.

– Отвези мальчика домой. Сюда ему нельзя. Он попадет на камеры.

Слишком поздно. Оливия старается сохранить спокойствие.

– Папа не просматривает записи. – Для него войти в систему и то проблема. Она дважды пыталась показать ему, как работать с приложением на телефоне, но он так ничего и не понял.

– Просматривает. – Шарлотта заламывает руки и близка к панике.

И просмотрит, если на то будет причина. Между тем Джош уже на причале.

Адреналин бьет в кровь, щекочет изнутри кожу.

– Одевайся. Я посмотрю, что он задумал. – Закрыв за собой стеклянную дверь, Оливия торопливо идет через двор. – Джош, подожди.

Его походка заставляет вспомнить, что он сын Лили. Лили была быстрая, шустрая во всем – в игре в пятнашки с Лукасом, в беге на пятьдесят ярдов через двор и, наконец, в побеге из дома.

Оливия догоняет его на краю причала. Сунув руки в карманы худи, нахохлившись, он смотрит на неспокойные воды.

– Я же сказала тебе подождать в машине. Что ты здесь делаешь? – запыхавшись, спрашивает она.

– Ищу тебя. Увидел там. – Он вытягивает руку, указывая туда, где по другую сторону залива лежит городок Морро-Бэй.

– Это Морро-Рок, – говорит она, имея в виду массивную вулканическую скалу, возвышающуюся над побережьем. За этим геологическим образованием виднеются три высоченные трубы, оставшиеся от старой теплоэлектростанции. Источник, вдохновивший ее на создание Малиновой Волны.

Раньше каждый ее день – как и Лукаса, и Лили – начинался с этого вида в окне.

– Круто, – говорит Джош, но уходить не собирается.

– Нам пора. Идем. – Оливия думает, что надо будет попросить Эмбер побыть с ним и вернуться сюда потом.

Джош оглядывается.

– Мама?

Оливия качает головой.

– Ее здесь нет. Я же тебе говорила.

Он указывает на нее пальцем.

– Я? А, моя мама. Она там.

Джош идет к дому.

– Куда ты? – Оливия снова бросается за ним. – Остановись. – Она хватает его за рукав нового худи. Они слишком близко от камер. Дуайт легко разглядит его лицо.

Он оглядывается и указывает на дом.

– Моя… мама.

– Я же сказала, ее здесь нет. – Ну сколько раз объяснять одно и то же? – Я расспрашивала мою маму о твоей, когда мы увидели тебя из окна.

Джош держит руку на уровне пояса.

– Мама… девочка… коврик… – Он хлопает себя по лбу. – Маленькая!

– Не пони… – Оливия останавливается. – Маленькая девочка? Ты это имеешь в виду? – Джош кивает. – Да, ты прав. Она жила здесь.

– Посмотреть?

– Посмотреть что? Ее комнату?

Он кивает.

Может ли она отказать? Как? Он же спросит почему. Понятно, что ему любопытно. Что рассказала ему Лили о своем детстве? Уйдя из дома, она оставила здесь все свое – одежду, поделки, тетради, дневники.

Она вздыхает и смотрит на дом.

Все эти годы Шарлотта сохраняла комнату Лили в неприкосновенности. А еще запирала дверь на ключ, словно сопротивлялась мучительному соблазну открыть и заглянуть. Что, если Лили написала в дневнике о своей беременности и о том, куда намерена убежать?

Кроме того, она могла назвать имя отца. Оливия все еще верит, что отец Джоша может знать, где ее найти, как с ней связаться.

– Опусти голову.

Джош смотрит на нее как-то странно и нетерпеливо сопит. Просьба, что и говорить, необычная.

– Просто делай, как я говорю. Потом объясню.

Убедившись, что Шарлотта в своей комнате готовится к работе и у нее вполне достаточно времени, чтобы осмотреть комнату Лили и вернуть Джоша в машину, Оливия прикладывает палец к губам и ведет племянника в кухню. Теперь надо найти подходящий инструмент, чтобы открыть замок.

– Есть. Нашла. – Она демонстрирует скрепку для бумаги. – Иди за мной.

Подойдя к двери, Оливия выпрямляет скрепку и, вставив ее в дверную ручку, пытается открыть замок. Интересно, как поведет себя Джош, когда попадет в комнату матери? И какой будет ее реакция? Она привыкла к тому, что дверь заперта, и практически не замечала ее, воспринимая такое положение как должное. Как будто Лили и не была членом семьи. Между сестрой и родителями происходило что-то, чего Оливия не заметила, чему не придала значения. Мало того, она просто подвела Лили. А ведь, если бы помогла тогда, они не оказались бы в такой заднице сейчас. И спальня Лили не была бы нежилым пространством, мимо которого все проходят на цыпочках.

И Джош вырос бы в окружении семьи.

В общем, Оливии есть о чем пожалеть.

Скрепка соскакивает с зубца, и Оливия чертыхается. Сохранился ли в комнате прежний запах? Теплый, свежий, женственный запах ее любимого парфюма? Или воздух там затхлый, как и собственные воспоминания Оливии о сестренке? Теперь они вовсе не такие ясные, какими казались, а после разговора с Итаном появились сомнения: все ли в отношениях между ней и Лили было так, как ей представляется.