Перед ее приходом я изучал тот самый кусок черного дерева, который купил, чтобы вырезать ангела для Марни. Я пытался обрести под собой твердую почву, прикидывая, с чего начать, где сделать первый надрез. Но Лив отвлекла меня, и теперь я нервно расхаживал по сараю, не в силах усидеть на месте. Я снова позвонил Марни, и звонок снова не прошел. Тогда я, чтобы хоть как-то успокоиться, положил ладони на поверхность дерева и сосредоточился на мысли, что в июле, в свой день рождения, Марни будет здесь, в сарае, рядом со мной. И придет в восторг, увидев деревянную фигурку ангела, которую я ей подарю. Которую вырежу вот из этого куска древесины.

Духота в сарае начинает давить на меня, и я выбираюсь наружу. Ливия скоро должна спуститься. Обойдя шатер, я пересекаю лужайку, стараясь держаться как ни в чем не бывало, чтобы не испортить ей праздник. Я жду ее на террасе, и вот она идет ко мне, движения нервные, лицо почти смущенное. Она так прекрасна в своем длинном кремовом платье, что у меня дух захватывает.

– Великолепно выглядишь, – отмечаю я, целуя ее.

На щеках у нее выступает слабый румянец.

– Ты правда так думаешь?

– Ага. Ты даже красивее, чем в день нашей свадьбы.

– Мы были такие молодые. Тебе исполнилось девятнадцать – столько же, сколько сейчас Марни. Представь, вдруг она говорит нам, что выходит замуж – и что она беременна. – Она резко умолкает.

Я пытаюсь не дернуться, не поморщиться от обжигающей боли при упоминании Марни. И вдруг понимаю, что сегодня меня ждет еще много таких мучительных минут. Гости будут о ней говорить, выражать сожаление, что она не смогла приехать, спрашивать, когда она вернется. Как мне с этим справиться, как сделать вид, что она скоро будет дома, если я даже не знаю, вернется ли она вообще? Сосредоточься на Ливии, говорю я себе. Ты будешь сильным – ради нее.

– Хотела еще волосы завить и распустить, но времени не хватило, – говорит Ливия. – Как по-твоему, так нормально?

Она уложила волосы узлом на затылке, а некоторые пряди оставила, и они спадают ей на шею.

– Так идеально. Ты само совершенство. – Я снова целую ее. – И хватит переживать.

– Интересно, кто приедет первым?

– Я бы предположил, что Иззи с Йеном, но Иззи прислала сообщение, что они опаздывают. Значит, скорее всего, Кирин с Нельсоном. Потому что Нельсону не терпится удрать от детей.

– И ему наверняка захочется выпить чего-нибудь покрепче, – добавляет она с улыбкой.

– Ну, тут у нас широкий выбор, мы запросто выполним любой его каприз.

– Мы ведь ничего не забыли?

– Думаю, не забыли.

– А где Джош?

– Наверху. Переодевается.

– А Макс?

– Наверху. Переодевается.

У нее вырывается смешок.

– Хуже всего в таких праздниках – когда ждешь, пока все придут. – Она поворачивается ко мне: – А знаешь, что будет лучше всего? Не когда все соберутся, а когда все уже кончится и останемся только мы с тобой.

Я мучительно сглатываю. Тут на дорожке слышатся шаги.

– По-моему, кто-то уже идет, – говорю я.

Словно в ответ, до нас доносится голос Нельсона:

– Уже полвосьмого, пора начинать!

И они с Кирин врываются в сад через боковую калитку и поднимаются на террасу.

– Боже, Ливия, ты потрясающе выглядишь! – взвизгивает Кирин. – Ты тоже, кстати, неплохо, – замечает она, целуя меня в знак приветствия и затем обнимая Ливию. – Рубашка у тебя великолепная, – говорит она мне.

Я бегло улыбаюсь:

– Сегодня первый раз надел.

– Ливия, выглядишь бесподобно. – Нельсон заключает меня в братские объятия. – Я по тебе скучал, – добавляет он.

– Мы виделись всего неделю назад.

– Значит, все семь дней и скучал.

Кирин достает из сумочки телефон, и я понимаю, что не сумею сегодня вечером помешать им всем говорить о Марни, но… что, если они станут обсуждать эту авиакатастрофу? Я быстро отхожу от них. Сердце колотится как сумасшедшее. Я спешу на кухню. Там люди из кейтеринга, они занимают слишком много места. Протискиваюсь мимо Лиз, сую руку в буфет рядом с посудомоечной машиной, достаю большую вазу для фруктов и снова выхожу на террасу.

– Извини, Кирин, – говорю я, прерывая ее болтовню с Ливией. – Сегодня вечером у нас запрет на телефоны. Положи свой сюда, пожалуйста. И ты, Нельсон.

Ливия удивленно глядит на меня:

– Думаешь, это так необходимо?

– Совершенно необходимо, – говорю я с притворной жизнерадостностью. – Мы не хотим, чтобы гости сидели уткнувшись в свои телефоны, вместо того чтобы наслаждаться вечеринкой.

– А как же фотки?

– У нас ведь Макс официальный фотограф, разве нет?

Кирин хмурится:

– А если я маме с папой понадоблюсь? Они сидят с детьми.

– Позвонят нам на домашний.

– А мы услышим?

– Надеюсь, нет, – шутливо отвечает Нельсон. – И вообще, Ки, если мы им и понадобимся, кто-нибудь из них вполне может сесть в машину и доехать до нас. Тут две минуты езды. Мы живем на одной улице.

– Ну ладно, – говорит Кирин, неохотно роняя свой телефон в вазу.

– Свой отдаю с огромным удовольствием, – провозглашает Нельсон. – По крайней мере, не услышу, как приходит очередной миллион сообщений.

Прибывают все новые и новые гости. Соседи из дома напротив, коллеги Ливии по юридической фирме, друзья, с которыми мы до обидного редко видимся, потому что они живут слишком далеко от нас. Вскоре терраса кишит людьми – с бутылками вина, с подарками для Ливии. К счастью, все они принимают вводную «сегодня никаких телефонов» без особого ворчания, некоторые даже беспокоятся, как бы потом не захватить с собой чужой мобильник. Об этом я не подумал. Но Джош, услышав эти шуточки, успокаивающе кладет мне руку на плечо и говорит, что он все устроит. Исчезает минуты на две, пока я с трудом поддерживаю беседу с кем-то из друзей Ливии по работе, и вновь появляется с пачкой стикеров и ручкой.

Я доверяю ему вазу с телефонами и отхожу в сторонку, слыша, как он убеждает сдавших ему мобильный подняться по садовым ступенькам и выйти на лужайку. Поначалу почти никто не реагирует на его призывы, тогда он кричит, что в шатре имеются напитки. Прием действует безотказно: терраса мигом пустеет. Ливия уходит вместе с гостями. Ее тут же окружает целая толпа, и я могу различить лишь ее рыжевато-каштановые волосы. Наконец на террасе остаемся только мы с Нельсоном.

– Выпей-ка со мной, – предлагает он.

– Что предпочитаешь – пиво, вино, шампанское?

Он усаживается на ступеньку.

– Похоже, виски мне тут не нальют.