А уж мои чувства к Робу… Как говорится, не выразить словами. Сидя в машине в тот самый день, когда я обнаружила правду, я пыталась вычислить, когда началась их связь. Как ни тошно мне было даже думать об этом, теперь я не сомневалась, что именно он был отцом ребенка, которого потом потеряла Марни. Я верила (нет, я просто надеялась), что, когда она еще училась в школе, между ними ничего не было. Все началось уже после того, как она уехала учиться в университет. Но она училась в Дареме, почти за триста миль от Виндзора, часа четыре на машине. Как же они ухитрялись видеться, чтобы вступить в отношения? Роб работал пять дней в неделю, и он, насколько я знала, никогда не уезжал на выходные под надуманным предлогом, никогда не пропускал воскресные вылазки на мотоциклах с Адамом и Нельсоном.

И тут меня осенило. Ну конечно, те два дня в неделю в прошлом году, когда он работал вдали от дома, ездил в Дарлингтон, там у их компании филиал. Я знала, что Дарлингтон где-то на севере Англии, но не представляла, где именно. Я нашарила в сумке телефон и нашла Дарлингтон на гугловских картах. Не так далеко на севере, как Дарем, но достаточно ли близко, чтобы он успевал съездить повидаться с Марни? Когда я обнаружила, что ему хватило бы получаса, чтобы доехать туда на машине, у меня в голове помутилось. Захотелось позвонить его начальнику и спросить, действительно ли, как уверял Роб, он вынужден был перейти на эту новую работу внутри компании. Действительно ли руководство заставило его работать так далеко, хотя знало, что у его жены рассеянный склероз. Но я слишком боялась услышать, что, как я и подозревала, Роб сам попросил об этой работе или, по крайней мере, напросился на нее.

И это еще не все. Нас всех связывают тесные отношения, и было бы вполне в порядке вещей, если бы Роб виделся с Марни, когда приезжал в Дарлингтон. Никто бы ничего не подумал, поведи он ее выпить или пообедать. Так поступают многие дядюшки юных студенток. Мы и относились к Нельсону и Робу как к дядьям Марни. Господи, да она всего несколько лет назад называла его «дядей Робом»! Но он ни разу нам не сказал, что собирается сделать что-то подобное, а я ни о чем таком и не думала, потому что не осознавала, как близко друг от друга Дарем и Дарлингтон. Но когда осознала, его молчание выдало его с головой. Меня удивило то, что Адам никогда не задавался вопросом, почему бы Робу не увидеться с Марни, раз уж он бывает неподалеку от Дарема. Окажись сам Адам в окрестностях Аберистуита, где учится Клео, он бы непременно ее отыскал.

В тот день мне потребовалось немало времени, чтобы набраться храбрости, вернуться и встретиться с Джесс. Я позвонила Поле и попросила ее предупредить, что я заболела, а Джесс сказала, что вернулась домой пораньше, потому что неважно себя чувствую. Она сделала мне чаю и настояла на том, чтобы я легла в постель. И вот я лежала, уставившись в потолок и пытаясь сообразить, как же мне сказать ей, что ее муж спит с моей дочерью. Но ничего мне на ум не шло, и я не смогла рассказать Адаму о своих подозрениях, когда он зашел узнать, как я себя чувствую. Мне хотелось как следует все обдумать, прежде чем я разрушу их мир. Их миры.

Я беспокойно расхаживаю по кухне, сознавая, что, хотя еда выглядит замечательно, в таком настроении мне не проглотить и кусочка. Нет, я еще успею повеселиться, когда вечеринка наберет обороты, если только мне удастся все время избегать Роба. Надо как-то убить время до начала праздника. Мобильный куда-то запропастился, так что я отправляюсь в гостиную и снова просматриваю поздравительные открытки. Большинство из них от тех, с кем я и так сегодня увижусь, но некоторые прислали те, кого я не приглашала, и, хотя у меня не было причин звать на день рождения двух кузин Кирин, мать Йена или девушку, которая работает в нашей парикмахерской, мне все-таки неловко, что я этого не сделала.

Который час? Уже почти шесть. Я сгораю от любопытства – очень хочется посмотреть, во что они превратили сад. Но мне надо подождать, пока Джош скажет «можно». Они с Максом не покладая рук трудились над украшением сада, после того как отвезли Мёрфи. Адам скоро спустится, и мы сможем увидеть все вместе. Судя по времени, в течение которого шумела вода, он принял самый долгий душ в своей жизни. Наверное, пытался смыть свою мигрень.

Звук шагов на лестнице. Выхожу в коридор. Увидев меня, Адам замирает. Просто застывает на месте, спустившись до середины лестницы. Он глядит на меня, как будто думает: «Ну вот и наступил вечер, которого Лив ждала всю жизнь. Постараюсь сделать все как надо». И мне хочется сказать ему, что он все делает как надо, что в своих бежевых летних брюках из хлопчатобумажного твида и белой рубашке он выглядит просто идеально. Он окреп с тех пор, как мы поженились, и вообще в потрясающей форме, потому что ему вечно некогда присесть. Побриться он забыл, но это не имеет значения.

Он доходит до конца лестницы и берет мои руки в свои.

– Ливия… – По тому, как он глядит на меня, и по тому, как он произносит «Ливия» (обычно он зовет меня «Лив»), я вижу, что он немного расчувствовался. Сейчас он скажет, что любит меня.

– Мам! Все, можешь выходить! – кричит Джош из сада.

Меня охватывает приятное возбуждение.

– Я тебя тоже люблю, – говорю я, нежно целуя его. – Спасибо, что сделал меня самым счастливым человеком на свете. – И я тащу его к двери: – Пойдем, Джош ждет.

Я ПОЗВОЛЯЮ ЛИВ ВЫВЕСТИ МЕНЯ В САД. Мы выходим на террасу, и вечернее солнце – оно еще высоко стоит в небе – обжигает мне глаза. Что я вообще делаю, почему позволяю ей вытащить меня сюда? Мне надо ей рассказать, мне надо рассказать ей про Марни. Я ведь уже был к этому готов, я долго собирался с силами. Но меня прервал оклик Джоша, и не успел я произнести еще хоть слово, как она сказала, что тоже любит меня. Почему она так сказала? Правда думала, что я собирался признаться ей в любви? Или шестое чувство подсказало ей, что я вот-вот скажу что-то такое, чего она не желает слышать?

Она сказала, что я сделал ее самым счастливым человеком на свете. И сейчас, когда мы поднялись по садовым ступеням на лужайку, кажется, что так оно и есть. Она медленно поворачивается, словно вбирая в себя все вокруг, и я рад, что Макс снимает ее на видео: когда-нибудь, если все-таки случилось самое худшее и (не могу думать об этом) Марни летела этим рейсом… – когда-нибудь я хочу мысленно вернуться назад и вспомнить, как счастлива она была в это мгновение. Эти слова отдаются у меня в мозгу: «Как счастлива она была». У меня прямо сердце разрывается. Надо сказать ей еще до того, как ее унесет этим вихрем счастья. Вечеринка не может состояться. Сейчас это невозможно.

– Ливия, – повторяю я.

– Я знаю. – Она оборачивается ко мне, глаза у нее сияют. – Какая красота!

Я ловлю ее пальцы, притягиваю ее к себе, окружаю кольцом своих рук. Но она снова поворачивается, чтобы смотреть на сад. Ее теплая спина прижимается к моей груди.

– Все гораздо, гораздо… больше, чем я себе представляла, – говорит она. – У нас самые лучшие дети на свете, правда? Видел, что там Джош сделал? Вон там, на ограде?