Олеся задыхалась. Габор как будто пробовал ее на вкус. Их губы почти не соприкасались. Он облизывал ее губы и страстно ласкал язык, заставляя задыхаться. Собирая по крупицам последние остатки разума, Олеся нашла в себе силы поднять руку и коснуться пальцами губ Габора.

— Ни к чему хорошему это не приведет… Вы можете выбрать любую. Не мучьте меня… Вы наиграетесь, а я не хочу страдать…

Габор смотрел на нее пронзительным ледяным взглядом. Но его глаза больше не казались холодными… Не отпуская ее взгляда, он приоткрыл губы под ее ладонью и обхватил указательный палец. Втянул в рот, нежно посасывая и лаская языком. Олеся тихо застонала. Чего он добивается?! Что хочет от нее получить? У нее уже нет сил сопротивляться. Колени подгибаются, а соски набухают все сильнее с каждым порочным движением его языка.

Габор выпустил ее палец изо рта и прижался губами к ее шее. Зубы царапали кожу, прикусывали, как будто он старался отметить собой каждый сантиметр ее кожи. Олеся позорно сдалась. Зарылась пальцами в его мягкие волосы и откинула голову назад. Ей еще никогда не было так хорошо. Муж и близко не вызывал у нее подобной реакции.

Пальцы Габора жестоко расправлялись с платьем, едва ли не отрывая крючки. Олеся ни о чем другом думать уже не могла. Только бы поскорее избавил ее от ненавистной ткани и коснулся обнаженной кожи. Олеся стонала от нетерпения и боли, когда ткань врезалась в кожу. Габор срывал одежду с диким выражением лица. Платье, сорочка — все бесформенными кучами упало к ногам. Олеся и сама не поняла, как осталась в одних чулках и высоких сапогах. Кажется, этого Габору хватило. Он приподнял ее над полом, прижав к себе. На какой-то миг через его одежду она ощутила твердое давление члена. Но Габор не дал насладиться этим ощущением. Он стиснул ее бедро, заставляя обхватить ногами его за талию и снова зажал между своим телом и холодной стеной.

От контраста холода и жара Олеся задрожала. Габор накрыл ладонью ее грудь, и Олесе пришлось до боли закусить губу. Но тихий стон все равно вырвался на волю. Он сжал сосок, пристально глядя ей в глаза. Олеся еще сильнее прикусила губу. Такая простая ласка, и такое невероятное ощущение. Ее тело еще никогда так остро не реагировало на ласки груди. Приходилось сдерживаться, чтобы не стонать в голос и не просить еще. Габор подтянул ее вверх, его лицо оказалось на уровне ее груди. Медленным, сводящим с ума движением, он лизнул набухший сосок. Олеся дернулась от влажного прикосновения. Внутри вспыхнул и разлился жидкий огонь. Сотни искр разлетелись по всему телу. Она загорелась, как щепка.

Габор лизнул снова. Но на этот раз его зубы слегка прикусили вершинку соска. Олеся напряглась. Боже… Как же хорошо… В животе начало скапливаться давление. Тянущая боль оседала внизу и превращалась в горячие капельки. Олеся чувствовала, как собственной влаги становится все больше. Нет-нет, это ужасно… Только бы он не увидел. От одних только поцелуев и мимолетной ласки ее груди, она уже становится мокрой.

Но Габор был неумолим. Он снова бросил на нее тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей и наклонился. На этот раз его губы захватили в плен сосок, язык надавил на вершинку. С тихим влажным звуком он втянул сосок в рот и начал резко всасывать. У Олеси перед глазами потемнело. Чертов садист! Ей хотелось выругаться самыми грязными словами, какие она только знала. Кожа горела от выступившей испарины. И даже холодный камень нагрелся от жара ее тела.

Габор выпустил сосок и несколько раз жадно его лизнул. Олеся выгнулась в его руках и потерлась промежностью о скрытый одеждой живот. Черт! На ткани наверняка останутся следы… Ей еще никогда не было так стыдно. И так горячо. И так хорошо. До головокружения. Мышцы влагалища сократились, требуя в себя горячий член Габора. Но он, наверное, обладал железной выдержкой.

Олеся не сразу поняла, что он остановился. Расфокусированное зрение с трудом пришло в норму, и Олеся уперлась взглядом в его взгляд. Непроницаемое выражение его лица было сущей пыткой. Неужели, он не испытывает ничего? Неужели, просто механически ее ласкает, чтобы доказать ее никудышность, развязность и еще бог знает что. Она тяжело дышала, мозг отказывался работать. Тело хотело только одного: Габора. Чтобы делал с ней все, что пожелает. И как можно дольше. Очень-очень долго. Чтобы вечность не выпускал ее из этой проклятой комнаты. Но она ему об этом не скажет. Ни за что.

Габор облизнул губы и тяжело сглотнул. Олеся проследила за резким движением его кадыка. Только сейчас заметила, что по шершавой коже стекают капельки пота. По шее, по лбу… Даже кончики волос стали влажными. На его скулах появился румянец. Он был едва различим на смуглой коже. Но все же был!

А еще Габор тяжело дышал. Грудная клетка с трудом поднималась и опадала. Глаза прищурены, а ноздри раздуваются, как будто ему безумно больно. Кажется, на него все это подействовало так же сильно, как на нее. Тогда какого черта он остановился?!

Хриплым, совсем не похожим на свой, голосом Габор спросил:

— Тебе же нравится — я вижу… Зачем ты сдерживаешься?

Олеся вцепилась пальцами в его плечи. Неожиданно для самой себя потянула вниз сюртук.

— Я не сдерживаюсь…

— Ты пытаешься молчать… Не издаешь ни звука…

Габор отшвырнул сюртук, который Олеся пыталась стащить с него, и неожиданно сильно зажал между пальцев другой сосок. Она выгнулась дугой в его руках, стремясь одновременно быть ближе и отстраниться. Наблюдая за ее реакцией, Габор оттянул тугую вершинку.

— Вот сейчас… Кричи…

Он зажал сосок между пальцев, накрыл ладонью грудь, и Олеся потеряла контроль. Брошенного низким голосом приказа было достаточно, чтобы она превратилась в один сплошной сгусток желания. Права она была, когда сопротивлялась ему. Знала ведь, что до добра не доведет. Прикосновения Габора, его руки и губы превращали ее в жадную до секса распутницу. Он ей был нужен. Ужасно нужен. Внутри. Долго и сильно. Тело ответило новым приливом влаги. Шелковистая смазка начала стекать вниз, по набухшим складкам, к ягодицам.

Олеся задыхалась и горела. От стыда и жажды. От того, что на ней ничего, кроме чулок и сапог, а он по-прежнему почти полностью одет.

Когда пальцы Габора устремились вниз, Олеся протяжно застонала. Она хотела снова чувствовать их на своей груди. Он коснулся ее плоти. Развел в стороны мягкие лепестки и скользнул ниже. Олеся громко застонала от пронзивших тело ощущений. Габор довольно улыбнулся:

— Ты уже влажная… Для меня… Только для меня…

Его палец вошел в нее, заполняя собой ноющую пустоту. Тихий всхлип вырвался из горла. Мышцы непроизвольно сжались, стискивая палец внутри. Габор двинул кистью, вводя до конца. Безумные ощущения. Узкие стеночки ответили новым приливом влаги. Олеся захлебнулась новыми стонами. Где-то глубоко внутри стало одновременно больно и сладко. Габор поймал губами ее стон, слизнул языком каждый звук.

— Тут должно быть мокро…

Олеся с трудом дышала от водопада эмоций, обрушившихся на ее хрупкое тело и мозг. С трудом сложила буквы в слова и непонимающе спросила: