– Ку-ку, – сказала она, приподнявшись на цыпочки и выглядывая из-за стены.

В тот момент я уже снимал заднюю стенку телевизора и целился молотком в электронную трубку. Татьяна очень рисковала. Если бы я побеспокоился о ней, то обязательно повесил бы на двери своей комнаты табличку вроде той, какие бывают в зоопарках: «Животное опасно». Я был готов растерзать наглую письмоводительницу, разорвать ее на куски, стереть в порошок, а потом пропылесосить комнату и утопить пылесос в Марианской впадине. Всего мгновения хватило на то, чтобы я созрел до прыжка. Пробив собой стену, я вместе с Брокгаузом обрушился на девушку. Она с опозданием крикнула и шлепнулась на книги. С азартом палача я навалился на девушку, распял ее среди книг и только тогда с сожалением понял, что у меня не хватает рук, чтобы надрать ей уши.

Татьяна между тем испугалась меня не слишком. Лишенная возможности влепить мне пощечину и исцарапать лицо, она смотрела на меня с мстительным удовлетворением и сдувала кончик пряди, лежащий на ее глазах. Пока я раздумывал, какого наказания заслуживает эта подлая человеческая кошка, в дверях неожиданно появился Орлов. Не было уже никакого смысла вскакивать, отряхиваться, делать какие-то телодвижения и что-то объяснять, и потому я продолжал с упрямством занимать прежнюю позицию.

Князь, не тревожась, спокойно оглядел комнату, столкнул тростью с моей спины томик Гоголя и строго сказал:

– Жениться тебе надо, братец. Тогда, может быть, перестанешь барабошить… А ты, камочка, впечатай ему пятерню, чтоб руки зря не распускал.

Скрипя ступенями, он спустился вниз. По щелчку дверного замка я догадался, что он зашел в апартаменты сына.

– Знаешь что, – тихо произнесла Татьяна, с весьма близкого расстояния рассматривая мое лицо. – А я снова хочу в горы.

– Что-о?! – зашипел я, вне себя от негодования. – Портмоне где?

– Холодно, холодно, – ответила Татьяна и улыбнулась. – Продолжай в том же духе. Ты еще стены не ломал.

– Я сейчас тебя книгами завалю и гербарий из тебя сделаю!

– Да ты только обещаешь, а ничего не делаешь!

– Обещаю? – Я джинном взвился над Татьяной и, схватив ее за руку, рывком поднял на ноги. – Я только обещаю и ничего не делаю? Ну что ж…

Гнев лишает человека возможности замечать красоту. Татьяна, отреагировав на вчерашнюю критику Орлова, сменила свою военно-воздушную куртку на овчинный тулупчик вольного покроя и гофрированную юбку, сделала макияж и завивку, что радикально изменило ее спортивный имидж. Передо мной стояла хрупкая молодая женщина; тонкие каблуки сапожек и нежные перчатки, туго обтягивающие руки, подчеркивали ее изящность; крепкий горьковатый запах кружил голову. Только ее живые глаза оставались прежними, и я, не реагируя на метаморфозу, боролся с этими глазами.

– Идем! – решительно сказал я и потянул Татьяну за собой на лестницу. – Я расскажу, как ты подкинула мне портмоне Родиона. А ты расскажешь про то, как я Родиона убил.

– Идем! – без колебаний согласилась Татьяна. – Только не надо тянуть меня за руку.

– Хочу тебя предупредить, что ты проиграешь по всем статьям, – предупредил я, когда мы уже спускались по лестнице.

– Какой ты самоуверенный! – похвалила Татьяна. – Одно мне непонятно: с чего ты взял, что князь тебе поверит? Зайти в кабинет Родиона, чтобы украсть баксы, мог только ты. У меня же нет ключей.

– Об этом сейчас и расскажешь, – ответил я, стараясь, чтобы усиливающаяся нерешительность не просочилась в голос.

– И не только об этом, – ответила Татьяна, придерживая юбку, словно края бального платья. – Еще обязательно расскажу о твоей встрече с Филиппом Гонзой. Как ты расспрашивал, насколько легко Орлов оплачивает крупные строительные счета и достаточно ли денег у князя, чтобы в ближайшие дни оплатить несколько липовых счетов на три миллиона рублей…

Я закрыл девушке рот ладонью и прижал ее к балясинам.

– Чего ты орешь?! – зашептал я, поглядывая на неприкрытую дверь апартаментов Родиона. – Совсем с ума взбесилась? Какие три миллиона? Какие липовые счета?

Татьяна убрала мою руку со своих губ.

– А чего ты так испугался?

– Я не испугался, – ответил я, рассматривая отпечаток губной помады на ладони, – просто не хочу, чтобы обо мне сочиняли небылицы.

– Если совесть чиста, то небылицы смешнее анекдота, – решила Татьяна. – Идем, чего остановился?

– Я тебе пойду! – пригрозил я и помахал пальцем. – Я тебе так пойду, что завтра же вылетишь из усадьбы!

– Не думаю, – мягко, как фантазирующему ребенку, улыбнулась Татьяна. – Святослав Николаевич пообещал мне выплатить премию за усердие в службе.

«Дурдом!» – подумал я и молча потянул девушку за руку, чтобы увести ее подальше от дверей, за которыми находился Орлов. Но Татьяна ухватилась за перила и осталась на месте. Скрипнули балясины. Я потянул ее сильнее; в этот момент девушка перестала сопротивляться и подалась на меня. Я потерял равновесие, попытался ухватиться за перила, но Татьяна ловко отбила мою руку, и опорой мне стал воздух.

Я с грохотом повалился спиной на ступени. Если бы они были сделаны из мрамора, быть мне инвалидом. Вышедшего на шум князя я созерцал лежа на полу, и потому он показался мне чрезвычайно высоким.

– Песьи мухи! – проворчал он, глядя на меня, хотя ругательство относилось и к Татьяне. – Понимаю: жена без грозы – хуже козы. И все же прошу утишиться. Весь дом уже перевернули.

– Мы хотели поговорить с вами, Святослав Николаевич, – лисьим голосом произнесла Татьяна, поправляя полушубок. – Вот только Стас почему-то упал на пол.

– Ну, это тебе виднее, почему он упал, – ответил князь и скрылся за дверью.

Я поднялся и вышел на воздух. В разгоряченные легкие хлынул сырой прохладный воздух. От моего дыхания пошел такой густой пар, словно я начал без устали курить. Любопытные грачи облюбовали брошенный на серый снег ковер и, поглядывая на меня, украдкой чистили о жесткий ворс клювы.

– Им нравится по ковру ходить, – из-за моей спины сказала Татьяна. – Лапки не мерзнут, сухо, мягко.

Я повернулся к ней и взял ее за руки. Мы стояли как влюбленные в эпицентре рождения весны.

– Танюша, – произнес я, – давай помиримся! И договоримся.

– О чем? – с придыхом спросила девушка.

– Что до первого апреля не будем вставлять палки в колеса, шпионить друг за другом, доносить друг на друга Орлову.

– Это почти объяснение в любви! – рассмеялась девушка. – А почему только до первого апреля?

– Потому что потом все вопросы, которые тебя мучают, отпадут сами собой.

– Ты уверен?

Я вздохнул.

– Ну скажи, сколько времени ты знаешь Родиона? Без году неделю и почти заочно? А мы с ним дружим больше двух лет. Понимаешь, о чем я говорю? Многое в наших отношениях для тебя потемки. Ты путаешься под ногами и ломаешь хорошо слаженную игру. Никто здесь не нуждается в тебе, поверь мне! Князь оставил тебя при себе только потому, что любит молодых русских баб.