Ли напомнила, что через два года Хант достигнет возраста выхода на пенсию, так что место в любом случае скоро освободится. В то же время напротив обсуждаемых кабинетов пустуют помещения, которые Хант мог бы использовать для хранения материалов, находящихся в настоящее время в кабинете 307. «Таким образом, — заключала Ли, — я не могу оставить ваше решение без протеста и просьбы, чтобы вы еще раз обдумали данную проблему».

Ли получила кабинет 307 для кафедры судебной медицины. Она снова использовала свое богатство и влияние ради продвижения этой дисциплины.

16 мая 1935 года

Ли предприняла неформальный визит к Джону Эдгару Гуверу, молодому директору недавно переименованного Федерального бюро расследований, чтобы привлечь его внимание к области судебной медицины.

Предшественником ФБР было Национальное бюро уголовной идентификации (NBCI), централизованная база фотографий и бертильонажей, основанная в 1896 году. Изначально находившееся в Чикаго, в 1902 году бюро переехало в Вашингтон. В базе данных не было отпечатков пальцев до тех пор, пока Бюро расследований, агентство Министерства юстиции США, не поглотило NBCI[179].

В дни службы Гувера ФБР в основном занималось внедрением сухого закона, борьбой с организованной преступностью и расследованием ограблений банков. Задачи бюро радикально изменились в марте 1932 года, когда сын и жена авиатора Чарльза Линдберга были похищены из собственного дома в Нью-Джерси. Линдберг, в одиночку перелетевший через Атлантический океан, был одним из самых знаменитых людей в Америке.

В ответ на похищение и убийство Чарльза Августа Линдберга — младшего Конгресс издал федеральный закон «О похищении людей», наделив ФБР полномочиями по расследованию киднеппинга[180]. Криминалистические доказательства, обнаруженные ФБР (следы от инструментов на доске, использованной как самодельная лестница на месте преступления), сыграли свою роль в вынесении приговора предполагаемому похитителю Бруно Хауптману.

Исследовательский опыт, полученный при расследовании похищения и убийства ребенка Линдбергов, лег в основу создания технической лаборатории агентства. На это потребовалось шесть месяцев. Теперь официально известная как Научная лаборатория ФБР по раскрытию преступлений, она не была первой криминалистической лабораторией в стране. Это достижение принадлежит полицейскому отделению Лос-Анджелеса, открывшему такую службу в 1923 году.

С рекомендательным письмом от Маграта Ли пришла на встречу с Гувером 16 мая 1935 года и включила все свое обаяние. В те дни Гувер занимался созданием национального тренировочного центра для полиции, предшественника Академии ФБР. Отметим, что Гувер был не слишком восприимчив к мнениям женщин, а когда стал директором Бюро расследований в 1924 году, то уволил всех женщин-агентов и запретил нанимать их впредь[181].

Тем не менее он встретился с Ли после того, как она осмотрела здание и сдала отпечатки пальцев для базы гражданских лиц, составляемой агентством. Согласно заметке, составленной Г.Г. Клеггом, заместителем директора отдела расследований, Ли рассказала о своих планах по созданию кафедры судебной медицины в Гарварде и предложила Гуверу обучать агентов ФБР судмедэкспертизе. Фрэнсис справедливо заметила, что агентству не хватает опыта в медицинской области расследований. Она упомянула доклад Национального исследовательского совета и сказала, что агентство могло бы выступить в роли государственного источника судебно-медицинской экспертизы.

Ли отметила, что недостаток познаний в судебной медицине может стать критическим при расследовании подозрительных и насильственных смертей. Стараясь наладить партнерские отношения с бюро, Ли дала Гуверу понять, что в Бостоне есть способные специалисты по судебной медицине, которые готовы помочь ФБР с расследованиями. «Она отметила, что желала бы время от времени запрашивать некоторую помощь и рекомендации», — писал Клегг[182].

Л.С. Шильдер, отвечавший за сбор отпечатков пальцев в ФБР, написал заметку, которая вошла в досье Ли: «Эта леди заинтересована в создании кафедры судебной медицины в Гарвардской медицинской школе. Она произвела на меня впечатление весьма интеллектуальной, наблюдательной и агрессивной женщины, и я полагаю, она со всей энергией реализует свои планы»[183].

Отец Ли, Джон Джейкоб Глесснер, умер за неделю до своего 93-го дня рождения, 20 января 1936 года.

Глесснеры были среди последних жителей своей любимой Прейри-авеню, которая стала заполняться коммерческими зданиями. Еще в 1924 году пара решила завещать свой дом Американскому институту архитекторов с условием, что останется там до конца жизни. Завещание также включало условие навсегда сохранить в библиотеке дома фотографию Г.Г. Ричардсона[184].

Седьмого апреля 1936 года Ли и ее сводная сестра Алиса Глесснер организовали воссоединение читательского клуба, чтобы в последний раз навестить знаменитый особняк, прежде чем он перейдет в собственность Американского института архитекторов. В светской колонке Chicago Tribune упомянули закрытие клуба, который поколением ранее «считался одним из самых эксклюзивных и модных в Чикаго»[185].

Спустя месяцы после передачи дома Глесснеров Американский институт архитекторов выяснил, что перестройка дома для целей организации обойдется в сумму от 10 до 25 тысяч долларов. Институт не мог собрать столько денег и вернул собственность семье[186]. Фрэнсис и Алиса передали резиденцию Технологическому институту Армора для центра тестирования профессиональной пригодности.

После выхода на пенсию с поста судмедэксперта Маграт решил заняться делами и записями, которые собирал в течение 30 лет, включая данные по таким громким случаям, как расследование дела Сакко и Ванцетти. Возможно, в конце концов, у него появилось время на то, чтобы опубликовать свои работы. Он надеялся написать книгу. Препятствием на его пути оказался доктор Уильям Брикли, занявший должность судмедэксперта Северного района округа Суффолк. Брикли считал, что официальные доклады принадлежат офису медицинского эксперта и не являются личной собственностью Маграта.