Так чем же именно должны заниматься судмедэксперты в Соединенных Штатах? Мориц был близок к ответу. «Сегодня моя главная проблема состоит в том, чтобы прийти к более или менее определенной идее, какой должна стать кафедра судебной медицины в Гарвардском университете, — писал он Ли. — Необходимо изучать патологию, потому что определение причины смерти является фундаментальной потребностью. Однако отличие от стандартной практики патологии заключается в том, что помимо фактов, важных с точки зрения врача, необходимо выявить все медицинские данные, которые могут быть важны с точки зрения юриста… Посмертный диагноз множественных ранений в области черепа — осколочное, сложное ранение черепа, глубокий порез мозга — отвечает стандартным медицинским требованиям. Но судмедэксперт должен добавить к такому диагнозу мнение о том, не был ли покойный под воздействием алкоголя в момент смерти, и о том, что он мертв уже от четырех до двенадцати часов, или что он еще не был мертв, когда его нашли, и что смерть более отвечает признакам убийства, чем самоубийства, и что он был убит в результате удара тяжелым тупым инструментом, а также что убийцей была женщина, крашеная брюнетка, чью кожу убитый глубоко процарапал. Судмедэксперт должен выступать в роли медицинского следователя, представляющего государство, и в этом качестве расследовать все случаи насильственных, подозрительных или неожиданных смертей настолько полно, насколько требуют обстоятельства. Он должен отвечать за анализ медицинских доказательств для полиции и расследовать все случаи гибели, за которые государство обязано компенсировать ущерб. Судмедэксперт должен быть консультантом и свидетелем в суде в медицинских вопросах расследования»[199].

За время переписки у Морица и Ли сложились теплые отношения. Они обменивались письмами несколько раз в неделю, делились новостями о работе над созданием кафедры. У Ли были большие планы на время отсутствия Морица. Пока он был за границей, Ли не теряла времени дома, приводя все в порядок к его возвращению. Избавившись от страха за собственное здоровье, она теперь контролировала ремонт и уборку кабинетов, а также по-прежнему активно приобретала книги для библиотеки Маграта.

Ли разослала письма с заказами и запросами букинистам по всему восточному побережью Штатов. Она искала любые тексты или периодические издания, которые хотя бы отдаленно относились к криминологии или судебной медицине. Мориц предложил для библиотеки современные книги. Ли также организовала перевод на английский трудов, которые были доступны только на иностранных языках. Библиотека Гарвардской медицинской школы неоднократно выражала желание объединить библиотеку Маграта со своей, более крупной коллекцией, чтобы весь справочный материал был доступен в одном здании кампуса. Но Ли яростно сопротивлялась поглощению ее коллекции медицинской библиотекой.

«Я получила письмо от мисс Хольт, библиотекаря Гарвардской медицинской школы, — писала она Морицу. — Мисс Хольт волнуется о том, как бы получить библиотеку нашей кафедры полностью в свое распоряжение и даже перенести ее в свой кабинет, с чем я, конечно, не согласна… Предупреждаю вас об этом, чтобы нашу библиотеку у нас не отняли»[200].

Ли очень серьезно относилась к книгам, в поиск которых она вложила столько денег и сил. Она возражала даже против того, чтобы издания на время забирали из библиотеки Маграта. Ее коллекция включала много редких и дорогостоящих томов и бесценных оригиналов. Потратив столько времени на собрание коллекции, она была не в силах смириться с мыслью об утрате книги. «Не желая вступать в споры, я настаиваю на том, чтобы ни одна книга не покидала помещение библиотеки, не перемещалась в любое другое помещение и не передавалась любому другому лицу, при любых обстоятельствах и в любое время», — заявила она Беруэллу[201].

В порядке компромисса с мисс Хольт и библиотекой Гарвардской медицинской школы было создано три полных набора каталожных карточек: один для библиотеки Маграта, один для главной медицинской библиотеки и один для Ли, она держала его дома в «Рокс». Ли возместила Гарварду 66 долларов за создание для нее копии каталога.

Беруэлл оставил заметку об их переговорах относительно библиотеки Маграта: «Ли одобрила идею более тесной связи с общей библиотекой, но крайне ясно обозначила свое пожелание в данный момент не присоединяться к ней. Ли предложила мне написать письмо, в котором будет зафиксировано ее требование о том, чтобы библиотека Маграта всегда оставалась самостоятельной единицей, пусть даже в будущем она и может быть размещена в специальной части главной библиотеки. Я согласился с этим, поскольку данная коллекция книг связана относительно общей темой»[202].

Заключительная часть заметки Беруэлла касалась информации о текущем статусе Ли как спонсора: «Она уверила меня в том, что сможет время от времени оказывать небольшие услуги в ближайшем будущем и что в течение года или двух учреждение ожидает значительный дар».

Осенью 1938 года мысли Ли устремились к приближающейся Всемирной выставке, которая должна была пройти в Нью-Йорке в 1939–1940 годах[203]. Она видела в будущей выставке шанс рассказать общественности о современной системе судмедэкспертизы. Ли обратилась к доктору Томасу Гонсалесу, который стал главным судмедэкспертом Нью-Йорка, чтобы узнать, как его агентство планирует участвовать во Всемирной выставке[204].

Гонсалес ответил Ли, что в павильоне, посвященном городу Нью-Йорку, будет экспозиция, отражающая работу офиса судмедэксперта[205]. Еще один стенд, работа над которым только началась, планировалось выставить в павильон, посвященный медицине и общественному здравоохранению. Здесь будут представлены различные аспекты профилактики и расследования преступлений. Ли передала информацию о Всемирной выставке Морицу в Эдинбург. «Меня интересует использование огромных рекламных возможностей Нью-Йоркской выставки на благо судебной медицины», — ответил он[206].

Мориц предложил включить в экспозицию, расположенную в павильоне медицины и общественного здравоохранения, серию панелей, иллюстрирующих стандартные ситуации, в которых требуется судебно-медицинская экспертиза. Каждая панель будет содержать рисунок «намеренно драматичный, но не шокирующий» и короткое описание гипотетического дела. Среди примеров были такие: