Он нехотя сел на место.

— Хочу соевый бифштекс!

— Прости, не понял!

— Пожалуйста, купи мне соевый бифштекс, — тщательно выговаривая слова, произнес он.

— Может, расширим твой ассортимент? Знаешь, на свете есть масса других вкусностей, кроме соевых бифштексов, сырных шариков и крученой пастилы.

— Не хочу эту дрянь.

— Откуда ты знаешь, что суши — дрянь? Ты ведь даже не попробовал. Какой из меня родитель, если я даже…

— Ты не родитель!

Слова Эм-Эма ранили меня куда сильнее, чем я ожидал. Понятия не имею, почему я вдруг вообразил себя его родителем. У меня ни разу не возникло желания быть его папашей. Правда! И все равно мне стало больно. Видимо, эти мысли отразились у меня на лице, потому что он добавил:

— Венди — мама для всех пропащих мальчишек.

Я хотел возразить: всякому человеку позволено иметь двоих родителей. Но вовремя сообразил, что невольно поставил бы мальца в неловкое положение. Поэтому я промолчал.

— Ладно. Забудь.

Черная тоска снова накатила на меня.

— Ты друг, Зиг. Не родитель.

— Что ж, друг так друг. А друзья не заставляют друзей есть суши. Верно?

— Верно.

Я заказал ему соевый бифштекс и все его обычное меню. Всякий раз, как я брал его с собой в ресторан, он заказывал то же самое. Такое же безобразие. Должно быть, беспризорникам никогда не надоедает.

— Кстати, а кто такая Венди? — спросил я, пока мы ждали заказ.

— Общая мама.

— Эм-Эм… — устало протянул я.

— Да, Зиг, знаю. Не биомама, но она настоящая мама. Читает нам, учит нас, покупает одежду и еду. А малышей укладывает спать.

Глаза его сверкали. В них светилось обожание. Мне стало не по себе. Какое мне дело до какой-то психопатки, которой взбрело в голову изображать перед беспризорниками мамочку?

— Какая она?

— Красивая.

— Конечно. Все мамы красивые. А ты опиши ее поподробнее. Какие у нее волосы, например. Светлые?

Он покачал головой:

— Темные. Прямые.

— Она толстая или худая?

— Худая. Как мы. Конечно.

— Почему «конечно»? Когда она уходит от вас по ночам, она, наверное, возвращается к себе домой и наедается там от души.

— Венди живет с беспризорниками.

Я задумался. Ни один человек, находящийся в здравом уме, не захочет поселиться в подземке с оравой ребятишек, которые питаются крысами и тем, что выпросили на улицах!

— Ей-то что за прок от всех вас?

— Семья. Мы все — семья.

— Все?

— Ага. Она ходит во все банды. Общая мама, но всегда возвращается к пропащим мальчишкам. Мы — ее первая семья.

— Она никогда не поднимается наверх из-под земли?

— Выходит, но ненадолго. Всегда возвращается и приносит подарки.

Я насторожился. Либо эта Венди настоящая сумасшедшая, которой место в черной дыре, либо она ведет какую-то темную игру, смысла которой я пока не понимаю. Так или иначе, мне стало неспокойно при мысли, что Эм-Эм общается с ней. По крайней мере, надо побольше разузнать о Венди.

— По твоим рассказам, Венди — замечательный человек, — сказал я. — Когда я смогу с ней познакомиться?

Он вздрогнул, как будто его ударили.

— Познакомиться? О нет. Венди не знакомится с людьми сверху. Она говорит, нельзя рассказывать о ней никому, кроме беспризорников.

— Но ты же мне рассказал!

— Ты друг. Друг на всю жизнь, Зиг. Я тебе верю.

— Ясно. Что ж, подумай, может, получится. Для меня очень важно познакомиться с такой выдающейся личностью.

— Я спрошу, но она ни за что не согласится.

Тут принесли еду, и все разговоры прекратились. Когда перед Эм-Эмом стоит тарелка с соевым бифштексом, с ним невозможно разговаривать. И смотреть на то, как он ест, тоже невозможно.

Через два дня ко мне в контору нанес очередной визит один из моих любимцев — сводник и клоноторговец Нед Спиннер.

— Чего тебе надо, Спиннер? — спросил я, подождав, пока он задвинет за собой дверь и подойдет к столу. Он стоял напротив и пожирал меня взглядом.

Его курчавые светлые волосы, как и раньше, были подстрижены в стиле «цезарь», а одет он был в тот же самый темно-зеленый комбинезон из псевдобархата. Он все так же гнусавил, только в тот раз еще и раскачивался из стороны в сторону. Как всегда, он напомнил мне огромного задиру-переростка.

— Я слышал, что с тобой случилось. Вот, захотелось навестить тебя и убедиться, что с тобой все в порядке.

— Как трогательно с твоей стороны так беспокоиться о моем состоянии!

— Точно, Дрейер. Я очень забеспокоился, когда услышал, что тебе отрезали голову. В конце концов, ты — единственный, кому известно, где находится мой украденный клон. Я не хотел, чтобы тайна умерла вместе с тобой.

— Посмотрел на меня? Теперь можешь идти.

Он переминался с ноги на ногу.

— Послушай, Дрейер. Предлагаю тебе сделку. Я знаю, ты украл ее для того, чтобы попользоваться самому. Но поверь, то, что ты сейчас имеешь, не идет ни в какое сравнение с тем, что она может зарабатывать, если вернется в Дайдитаун. Она чертовски хороша, клиенты платят ей больше, чем другим…

— Спиннер, дверь у тебя за спиной.

— Псих, я предлагаю взять тебя в долю! — завизжал он. — Скажи мне, где она, и я ее заберу. Поселю на прежней квартирке в Дайдитауне, а тебе дам процент! Что может быть справедливее? В конце концов, она — мой клон! Она моя, и точка!

Я молча воззрился на него.

— Ну, — прогнусавил он, — что скажешь? Заманчивое предложение, правда? Ты согласен?

— Нет. Потому что, если я соглашусь, я стану таким же, как ты, Спиннер. А мне такая перспектива вовсе не кажется заманчивой.

Лицо его перекосилось гримасой, которую он, наверное, считал улыбкой.

— Ладно, Дрейер. Продолжай свои грязные игры. Но заруби себе на носу: я с тебя глаз не спускаю. И всегда буду следить за тобой.

— Вот теперь я могу спать спокойно.

— Рано радуешься, Дрейер! Рано или поздно я тебя поймаю. Помни: я не спускаю с тебя глаз. И однажды ты приведешь меня к моей собственности.

— Спиннер, твоя, как ты выражаешься, собственность находится в другой галактике. А поскольку я ни сейчас, ни в будущем не намерен улетать с Земли, тебе придется долго ждать своего часа.

— Ври дальше, Дрейер. Когда я застукаю вас с ней, я оторву тебе не только голову!