В начале зимы 1408 года Едигей на самом деле предпринял вторжение на Русь и, взяв множество городов, таких как Переяславль, Дмитров и Нижний Новгород, 5 декабря 1408 года оказался у Москвы. Поводом для нападения послужило якобы проявленное Василием неуважение к татарскому послу и укрывательство им сына Тохтамыша.

Великий князь, передав защиту города своему дяде, спасся бегством, и татары не смогли его догнать. Не успели войска Едигея взять в осаду Кремль, как от Булат-хана пришел зов о помощи, поскольку на него напал другой принц. Едигею ничего не оставалось, как снять осаду и вернуться. Защитники Москвы, не знавшие этого, заплатили 3000 рублей выкупа, после получения которых 20 декабря татары немедленно отошли.

Это нападение на Москву было не единственной операцией татар против Руси. В июле 1410 года ордынские войска принца Талыча, которого подстрекал один из русских князей[183], выступили против Владимира и взяли его.

Уже в сентябре того же года последовало нападение на Рязань. От вновь проснувшейся активности татар пострадали также другие русские области. Предпринятое в 1409 году вятским боярином Анфалом (Айфалом) Никитичем нападение на булгар на Волге также потерпело неудачу, а сам боярин попал в плен. Надежды на успешные действия против угнетателей Руси снова угасли.

При этих обстоятельствах князь Василий Московский 1 августа 1412 года вынужден был решиться на поездку в Орду с богатыми подарками к хану Джелял-эд-Дину[184], чтобы подтвердить свое великое княжение. Джелял-эд-Дин, сын Тохтамыша, в том же году принял Василия Михайловича III Кашинского (1399–1426), а также Ивана Тверского, которых татары хотели использовать против Москвы. Возможно, в качестве союзника против вновь возросшей силы Василия выступил также Нижний Новгород. Такая антимосковская позиция хана определялась отношениями Золотой Орды с Литвой, что вообще является ключом к пониманию событий следующих десятилетий.

Битва на Ворскле не повлекла за собой дальнейших военных столкновений. В то же время папа римский Бонифаций IX (1389–1404) 19 января 1400 года поручил бреславскому[185] епископу выделять в течение года десятую часть из доходов гнезненской епархии польскому королю Ягайло, двоюродному брату Витовта, в качестве вклада в организацию отпора татарам. Великий магистр Германского ордена также обещал помощь, правда, на следующий год и то если это потребуется. Но данные меры предосторожности оказались ненужными, так как новых вооруженных конфликтов не произошло. Новый хан Шадибек не воспользовался результатами победы на Ворскле.

Несколько лет Литву никто не трогал. С другой стороны, Едигей в своих действиях против Москвы в 1408 году мог не опасаться угрозы со стороны Витовта. Между тем литовцы добились у киевского митрополита Киприана низложения епископа Антона Туровского, намеревавшегося отделить Красную Русь[186] от Литвы с ханской помощью, не вызвав при этом неудовольствия хана. Однако точная причина отстранения епископа неизвестна.

Поход против Москвы навел Едигея на мысль, что он должен попытаться найти в Витовте союзника в борьбе с русскими. Однако Витовт отверг соответствующее предложение эмира, но не поддержал, разумеется, и своего московского зятя. В любом случае предложение Едигея о союзе показало Витовту, что он может не опасаться за свои южные границы, так как татары не в состоянии начать наступление на литовские земли. Об этом свидетельствовал и тот факт, что сын Тимур-Кутлуга Тимур выступил против Булат-хана, вследствие чего Едигей был вынужден отойти от Москвы. Все это укрепляло безопасность Литвы.

Теперь Витовт мог без риска объединиться с Ягайло и выступить против Германского рыцарского ордена, который он разбил 15 июля 1410 года при Танненберге[187]. В этой битве на польской стороне вместе с другими народами сражались и татары. Это были сторонники Тохтамыша, которые вместе с ним прибыли в Литву. Объединение поляков и литовцев с «неверными» против христианского войска сразу же вызвало жалобу Германского ордена.

На церковном соборе в Констанце[188] (1414–1418 гг.) по этому вопросу орденом был высказан серьезный упрек, против чего поляки и литовцы могли лишь слабо защищаться. Они доказывали при этом, что Германский орден сам объединился со схизматиками (ортодоксами) в борьбе против Польши и что Ягайло и Витольд уже много раз находились в ссоре с татарами. Между прочим, это соответствовало действительности, когда речь шла о противниках Тохтамыша и его сыновей.

Ягайло в 1411 году в очередной раз просил папу римского Иоанна XXIII (1410–1415, ум. в 1419 г.) разрешить объявить крестовый поход против татар. В Констанце ведь не знали о каких-либо сторонниках Витовта среди татар, которые стали союзниками обвиняемой стороны и выступали вместе с литовцами, а в битве при Танненберге также и поляками.

В Констанце Иоанн XXIII, несмотря на появившиеся там трудности, 14 марта 1415 года разрешил Ягайло использовать половину церковных доходов на организацию военного похода против татар. Однако Ягайло продолжал развивать сотрудничество с татарами и далее. (В частности, при битве с немецкими рыцарями под Псковом в 1426 г.) Другого решения ввиду сложностей в развитии обстановки в Восточной Европе, скорее всего, и не было.

После успехов на севере Витовт возобновил свою политику на юго-востоке, чему способствовали внутренние распри среди татар. Свержение Булат-хана Тимуром дало ему возможность послать в Орду сына Тохтамыша Джелял-эд-Дина в качестве претендента на ханский престол.

Джелял-эд-Дин со своими братьями первоначально укрывался в Москве у Василия II, а затем, очевидно после похода Едигея в 1408 году, они переселились в окрестности Киева, где им разрешил остановиться Витовт. А уже оттуда Джелял-эд-Дин попал в Троки непосредственно к Витовту. Скорее всего, ему была обещана помощь, которую он ждал до окончания битвы с орденом в 1410 году.

В 1411 году великий князь Литовский приступил к реализации своих планов. Между тем папа римский Иоанн XXIII отменил вышеупомянутое предложение об объявлении крестового похода, так как такой поход уже шел против короля Неаполя. Могли быть и другие политические соображения. Прежде всего, то, что, возможно, до папы римского дошли слухи, что поход должен был состояться в интересах «язычника» Джелял-эд-Дина. Зимой 1410/11 года власть Тимура укрепилась так, что, хотя Джелял-эд-Дин первыми ударами осенью 1411 года разбил несколько орд (улусов), окончательно победить своих противников он не смог.