Тамерлан открыто встал на путь уничтожения опорных пунктов своего противника, разорив Астрахань, Крым и город Булгар[170], комендант которого показал себя неуступчивым в переговорах. Из мести завоеватель приказал принцу Пир Мухаммаду и эмиру Джиханшаху сжечь Сарай, разграбил дворец, после чего оставил Кыпчак и пошел войной против черкесов. Вторжение Тамерлана затронуло и области с русскими поселениями вплоть до Рязани, что побудило московского великого князя Василия Дмитриевича (с 1389 г.) занять берега Оки. Город Елец при этом был сожжен.

Поведение Тамерлана в данном военном походе ясно показывает, что он, как завоеватель, не стремился на длительное время распространять свое господство на Юго-Восточную Русь. Совершенно очевидно, что в его задачу входило лишь разрушение основы власти своего противника и бывшего протеже.

Таким образом, военный поход Тамерлана в Кыпчак, как и его остальные военные походы в Передней Азии, был направлен только на разрушение. Следствием событий 1395 года явилось то, что Кыпчак на долгие годы превратился в арену спора враждующих группировок и претендентов на власть. Такие же последствия для дальнейшего развития Османской империи имела и битва при Ангоре[171] в 1402 году.

После поражения, нанесенного ему Тамерланом, Тохтамыш вынужден был бежать и уступить трон кандидату от завоевателя Тимур-Кутлугу, сыну Темур-Малика[172]. Вначале изгнанник устремился к булгарам (скорее всего, волжским), но когда понял, что оттуда невозможно восстановить свою власть, то задумался о том, как ему заручиться сильным союзником. Еще раньше он выдал ярлык на великое княжение новому русскому князю Василию II Дмитриевичу, унаследовавшему трон от своего отца в 1389 году, предпочтя его Борису Константиновичу Нижегородскому. Однако в последующие годы татары стали совершать столь частые набеги на русские города, такие как Рязань (в 1389 и 1391 гг.) и Вятка (1391 г.), что Тохтамыш посчитал для себя нецелесообразным направляться в Москву.

Иначе обстояли дела с Литвой. Хотя отношения между Ордой и этим государством не всегда были безмятежными, Витовт уже после поражения в 1391 году дал понять, что он мог бы сотрудничать с Тохтамышем в своих интересах на основе взаимопомощи.

Если Тохтамыш надеялся с помощью этого союза восстановить свое могущество, то Витовт думал, что с ханской помощью он сможет осуществить господство над всей Русью и получить окончательно гарантированное владение Подольской и Рутенской[173] областями, которые ранее принадлежали Орде.

После свержения Тохтамыша политику в Орде определяли не столько быстро сменявшиеся ханы, сколько влиятельный эмир Едигу (по-русски Едигей), положение которого являлось во многом схожим со статусом Ногая, проводившим свою линию в согласии с тогдашними ханами. Однако существовало и принципиальное отличие, состоявшее в том, что Едигей никогда не пытался образовать обособленное государство, из-за чего у него мог бы возникнуть антагонизм с центральной властью. Кроме того, ему не противостоял ни один хан, поскольку никто из них не обладал энергией Тохтамыша.

Однако против этого эмира стал вооружаться Витовт[174], чтобы сдержать слово, данное Тохтамышу. Он договорился со своим зятем, великим князем Московским Василием II, и укрепил Киев для обороны. Кроме того, Тохтамыш при своем бегстве привел с собой татар, которых Витовт поселил возле городов Вильна[175] и Троки[176], потомки которых живут там до сих пор. Их тоже Витовт мог использовать в боях на юго-востоке своей империи. Кроме того, еще в январе 1395 года свою помощь в борьбе с тюрками (татарами), которые в то время двинулись против короля Венгрии Сигизмунда (будущего немецкого кайзера (1430–1437), обещал молдавский господарь Стефан.

В таких условиях в 1397 году Витовт предпринял первый разведывательный поход на Дон, а в 1398 году второй – вдоль Днепра. При этом он, вероятно, дошел до Крыма и построил замок Святого Иоанна (Святого Яна), как форпост против татар. Судя по всему, Едигей не стал противодействовать этим мероприятиям. Это легко понять, если вспомнить, что у эмира в 1396–1397 годах возник серьезный конфликт с генуэзцами в Кафе, который полностью занял его внимание.

После успеха в 1397 и 1398 годах Витовт должен был быть уверен, что для дальнейших победных ударов не потребуется особо больших усилий. От исхода планируемого военного похода для него зависело многое: не только осуществление надежды на главенствующее положение на Руси, но и решающее влияние в Золотой Орде, а также, пусть и опосредованный, выход к Черному морю. Ведь было совершенно очевидно, что если Тохтамыш снова займет трон при помощи литовцев, то такая энергичная личность, как Витовт, не допустит, чтобы его отодвинули от решения вопросов Орды. Таким образом, для самой Золотой Орды и Едигея в этой игре на карту была поставлена сама независимость государства, которая и так вследствие внутренней борьбы представлялась сомнительной.

В соответствии с этим великий князь Литовский начал длительную подготовку: он заключил соглашение с Германским орденом, передав ему шамаитов (шмуидов или самогитов)[177]. В благодарность за это Витовт получил вспомогательное войско под командованием комтура[178] фон Рагнита и Мар кварта фон Сульцбаха. Кроме того, в походе должны были принять участие отряды Тохтамыша, которые в дальнейшем так и остались в составе литовского войска, а также вспомогательное войско Молдавии. Одновременно польский король Ягайло добивался у папы Бонифация IX (1389–1404), чтобы тот выпустил буллу[179] с объявлением крестового похода против неверных, которая действительно была выпущена 4 мая 1399 года. Но она воинам уже не очень была нужна, так как во время ее обнародования они находились уже в пути.