– Сам виноват. Молодой еще, дурак.

Старший Ташмухамедов говорил почти без акцента, младший продолжал молчать, понял он что-нибудь из нашего разговора или нет, осталось загадкой. К тому моменту стало ясно: иметь дело нам придется со старшим братом. К нему я и обратилась:

– Как ваше имя?

– Исфандер. Зовите Сашей, я привык.

– Госпожа Климова сказала мне, что убитая… как бы это выразиться помягче… любила отдыхать на веранде в одном купальнике, зная, что на нее смотрят.

Младший, его имя я знала – Арсалан, вскинул голову и быстро заговорил, значит, мои слова понял. Саша переводил:

– Он сказал, она хорошая женщина, хорошая жена… Он подглядывал, да, но она об этом не знала. Хорошо к нему относилась, всегда здоровалась, если встречала его в поселке. Добрая была, улыбалась.

– Зачем он к веранде подошел? – задал вопрос Берсеньев.

– Хотел ее увидеть. Думал, она не заметит. И раньше подходил. Раза два. Она ему нравилась. Но она не знала, что он подглядывает.

– В то утро он никого не заметил рядом с домом?

Саша помолчал, не дождавшись ответа, перевел вопрос, но ответа и тогда не получил. Арсалан сидел, уткнувшись в пиалу, брат сказал что-то резкое, он вскинул голову, посмотрел куда-то поверх моего плеча.

– Он видел машину, – буркнул старший. – В лесу. Листья вывозил на тачке и видел. Недалеко от дороги стояла, за кустами.

– В машине кто-то был?

– Нет.

– А что за машина, сказать может?

– Старые «Жигули» белого цвета. «Шестерка». У нашего соседа когда-то была такая.

– В котором часу он видел машину?

На этот раз Арсалан ответил, брат быстро перевел:

– Около десяти, в это время машина за мусором приезжает, он тачку вывез, а потом направился к контейнерам, чтобы там порядок навести. Начальница очень строго за этим следит, чтобы ни одной бумажки не осталось. Затем подмел парковку возле бассейна и отправился к себе.

Мы с Берсеньевым быстро переглянулись.

– Машину в тот день больше не видел?

– Нет.

– А раньше?

– Один раз, тоже утром. За неделю до убийства. Стояла в лесу, только чуть дальше.

– И в машине никого не было?

– Не видел. Близко не подходил. Там дорога, машины редко, но ездят.

– Номер не запомнил?

– На номера он не смотрел.

– Он рассказал это следователю?

На этот раз за младшего ответил Исфандер:

– Нет.

– Почему?

– Сначала растерялся, про машину забыл.

– А потом?

– Потом не захотел. Испугался.

– Чего испугался? – не поняла я.

– Испугался, что опять будут допрашивать. Когда соседи про него ментам рассказали и они явились в его комнату, под подушкой нашли платок этой женщины. Муж его узнал. Его подарок…

– А как платок к нему попал? – спросил Берсеньев.

– Украл, – нахмурился старший. – Давно, еще когда только работать начал. Женщина сушила белье на участке, он не удержался, взял платок. Она вроде бы не заметила пропажи, по крайней мере никому не жаловалась. Жениться ему надо, – добавил Саша и сурово взглянул на младшего.

– То есть женщина ему нравилась, и он взял платок на память.

– Украл, – отрезал брат. – Дурак. Из-за этого платка ему и досталось. Не из-за платка, конечно, из-за глупости. Он должен был работать, а не воровать. Теперь будет знать.

– А что за история с курткой?

– Потерял. Боялся сказать. В своей куртке ходил. Рабочую куртку нашли за забором, всю в крови. Кровь той женщины…

– Вам надо рассказать следователю об этой машине, – вздохнула я.

– Он не пойдет. Боится. Я тоже не пойду. Я машину не видел. Была машина, не было машины… если номер не помнишь, какой от этого толк? Он хочет помочь, – добавил старший тихо, – но боится. Сюда идти не хотел. Еле уговорил.

– Ему нравилась женщина, и он за ней наблюдал, – заговорил Берсеньев. – Наверняка видел, приезжал ли к ней кто-то в отсутствие мужа? Женщины, мужчины…

– Женщины были, да. Но редко. Она часто утром сама уезжала. Всегда ему рукой махнет, если мимо едет… Мужчин не видел никогда. Она была хорошей женой. И веселой. Часто пела.

У Берсеньева вопросов больше не нашлось, у меня тоже. Братья допили чай и вскоре простились с нами.

– Как тебе удалось их разговорить? – спросила я Берсеньева.

– Обратился к президенту Соединенных Штатов.

– К Франклину?

– Точно. Стодолларовые банкноты способны творить чудеса.

– Думаешь, в машине был убийца? – еще немного поразмышляв, сказала я.

– Вероятно, – ответил он и зевнул. – По времени – подходяще.

– Предположим, первый раз он приехал разведать обстановку. Но кому могла мешать женщина вроде Одинцовой? Или дело все-таки в ее муже и это происки конкурентов? Но с какой стати тогда убивать Веру? Что она могла знать об этих людях, если живет в другом городе и появлялась здесь, по словам Одинцова, всего несколько раз.

– Вопрос: что она успела увидеть за это время? – пожал плечами Берсеньев.

– Что увидеть?

– Надеюсь, ты не ждешь, что я отвечу прямо сейчас? Не вешай нос, у нас все-таки кое-что появилось: «Жигули»-«шестерка» белого цвета… Я думал, их в природе уже не существует, а киллер-то наш оригинал… если конкуренты не подрядили какого-нибудь вояку, сто лет назад уволенного за пьянство.

– Ты сомневаешься, что это киллер?

– Сомневаюсь. Если он намеревался свалить убийство на мужа, сделал это весьма неумело.

– А как надо было? – насторожилась я.

– Решишь кого-нибудь грохнуть, научу, – с серьезным видом заявил Сергей Львович, но тут же усмехнулся и покачал головой: – Кстати, ночью Димка поведал мне твою историю.

– Представляю, – хмыкнула я.

– Кое-что я уже знал, об остальном догадывался.

– Димка идиот. Вбил себе в голову, что Стас был моим любовником и убил моего мужа – его отца.

– А Стас не был твоим любовником? – поднял Берсеньев брови.

– Иди ты к черту.

– Мне нет дела до того, кто кого убил и за что, – развел руками Берсеньев. – Просто многое стало понятно. Если верить Димке, Стас рванул отсюда не с пустыми руками, оставив тебя здесь кашу расхлебывать. Думаю, ты бы охотно простила ему это, ну, бросил тебя, променяв на миллион долларов… Там ведь был миллион? Но убийство мужа ты ни ему, ни себе простить не можешь.