– Ее гражданский муж был осужден?

– Да. За угон машины вроде бы. Конечно, это не убийство, и мне он казался не таким уж плохим парнем, но теперь…

– Теперь за него возьмутся сыщики… Звучит цинично, но второе убийство часто помогает в раскрытии первого.

– Ефимия, я прошу вас, помогите мне, – произнес он со слезами на глазах. – Я отдам любые деньги… я вовсе не хочу, чтобы вы конкурировали с полицией. Назовем это помощью… Если они найдут убийцу, хорошо, если нет, у меня останется хоть какая-то надежда.

– Что вам известно об убийстве Веры?

– Ничего. Знаю только, где нашли ее тело… кажется, на него натолкнулись воришки, которые промышляют на заброшенных дачах.

– Способ убийства?

– Я так понял, что ее застрелили.

– Вот как… В прошлый раз я забыла спросить: у вас есть оружие?

Одинцов замер и некоторое время таращился на меня, не отводя взгляд.

– Вы меня подозреваете? Скажите честно. Поэтому и отказались помогать?

– Причину я вам уже назвала. Нет, я вас не подозреваю…

– Веру застрелили, – взволнованно продолжил он. – К тому же убийство произошло в другом городе. В полиции могут решить, что два убийства между собой не связаны. А я уверен в обратном.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала я. – У вас есть оружие?

– Был газовый пистолет.

– Был?

– Три месяца назад у меня угнали машину. Само собой, ее так и не нашли. Пистолет лежал в бардачке. Я, признаться, совсем о нем забыл. Пистолет был зарегистрирован.

– Вы написали заявление о его пропаже?

– Конечно. В машине был еще ноутбук и важные для меня документы… впрочем, это не имеет значения. Просто я надеялся: похитители, возможно, свяжутся со мной… ждал месяц, потом пришлось покупать новую машину. – Он вновь уставился на меня. Веснушчатое лицо с открытым взглядом. Доверчивый, ничего не скрывающий и ждущий того же от других. Я вздохнула, вдруг вспомнив слова Димки, сказанные ночью: все равно что ежика обидеть. Как мне объяснить ему…

– Хорошо, – кивнула я с некоторым удивлением для самой себя. – Попробую еще раз…

– Вы замечательный человек, Феня, – тихо сказал он, а я мысленно чертыхнулась: как же, замечательный… Навязался на мою голову…

Какого хрена я не сбежала в парке от бабули? Поверишь мудрецам, что каждый наш поступок, даже самый незначительный, – это выбор, и он может завести бог знает куда… Как раз мой случай. Сбежала бы от бабки, не встретилась бы с Одинцовым, не влезла бы в расследование, не связалась бы с Берсеньевым и не подложила бы свинью сестре. Я разглядывала линолеум под своими ногами, забыв про гостя. Он сам о себе напомнил.

– Я пойду? – спросил нерешительно.

– Да-да, конечно, – кивнула я и отправилась провожать его до входной двери.

Он что-то говорил о моем гонораре, но я не слушала и наконец-то, выпроводив его, вздохнула с облегчением.

– Нет у меня силы воли, нет, – с прискорбием констатировала я, отправляясь на диван. – Права Агатка, болтаюсь, как известная субстанция в проруби…

День можно было считать потерянным, от работы меня сестра милостиво освободила, а чем еще занять себя, я не знала. Об убийствах думать не хотелось, впрочем, как и обо всем остальном. К вечеру мое физическое состояние несколько улучшилось, для этого потребовался пакет кефира, забытый в моем холодильнике, и еще четыре таблетки от головной боли. Я подумала мирно провести вечер пятницы у телевизора, но тут позвонил Берсеньев.

– Чего тебе? – буркнула я.

– Я помню, что тебе со мной водиться не разрешили, но старших не всегда надо слушать. Жду в баре «Восток», это на Сухаревской, подгребай к восьми.

– Я больше не пью.

– Я тоже. Запомнила: «Восток»?

– Если с выпивкой мы завязали, чего я там забыла?

– Любезного друга по имени Сергей Львович.

– Я еще не соскучилась.

– Ладно, меня ты видеть не желаешь, а дворника-таджика?

Я матерно выругалась, сообразив, что последний бастион пал, и от моего твердого намерения никогда более с Берсеньевым не встречаться не осталось и следа. Как все в моей жизни затейливо: даю слово, беру назад, хочу поступать как надо и не поступаю. Редкой целеустремленности человек.

Берсеньев давно повесил трубку, а я продолжала заниматься самобичеванием. Потом взглянула на часы и стала торопливо собираться в бар. Сухаревская находилась где-то в Юго-Западном районе, до нее еще добраться надо. Я подумала о своей машине, мирно стоявшей во дворе, нашла ключи и вприпрыжку припустилась с лестницы, гадая: заведется тачка или нет. Она завелась, что явилось первым приятным событием за последние два дня. Будем считать это знаком: я на правильном пути.

Малым ходом я ехала по заснеженным улицам, боясь пропустить поворот на Сухаревскую. Вывеску бара приметила издалека и без труда нашла место для парковки. Судьба вдруг начала мне улыбаться. Хоть и по мелочам, но все равно приятно. В конце концов, вся наша жизнь состоит из мелочей.

Берсеньев ждал меня, устроившись за столом, отгороженным от остального зала ширмой. Мне пришлось звонить, чтобы его обнаружить. При взгляде на заведение изнутри, я решила, что для встречи его выбрал вовсе не Сергей Львович, хотя Агатка и утверждала, что он весьма демократичен, но не до такой же степени… В общем, это была третьесортная забегаловка с грязными разводами на полу и звероватого вида мужиками по углам. Берсеньев кивнул мне и сказал:

– Они сейчас подъедут. – Они, надо полагать, – это дворник и его брат. Так и оказалось.

Берсеньев успел заказать мне кофе, к которому я так и не притронулась, а вскоре возле нашего столика появились двое мужчин. Один коренастый, невысокий, лет тридцати трех, с приятным лицом, одет прилично. Второй на голову выше и лет на десять моложе. Особого сходства между ними не наблюдалось. Молодой был в спортивных штанах и куртке с чужого плеча. На голове вязаная шапка, которую он снял и теперь вертел в руках.

– Милости просим, – кивнул Берсеньев, указав на лавку, стоявшую по другую сторону стола. – Пиво?

– Нет. Чай, – сказал старший. – Здесь хороший чай, настоящий. Девушку как звать?

– Ефимия, – поведал за меня Берсеньев.

– Она к хозяйке приходила? – ответа на свой вопрос он не ждал. Подозвал официанта, сказал ему что-то на родном языке, и вскоре нам принесли пузатый чайник с голубым рисунком и четыре пиалы.

– Угощайтесь, – предложил старший, младший, ни на кого не глядя, придвинул к себе пиалу, низко опустив голову. Освещение здесь оставляло желать лучшего, но и его хватило, чтобы разглядеть свежие рубцы на его лице, один на лбу, другой на переносице. Берсеньев на них тоже обратил внимание.

– Менты постарались? – кивнул он в сторону младшего.