Как уже упоминалось, сами блатные никогда себя так не называют. Чаще всего – бродягами, и те, кто знаком с криминальным миром не понаслышке, понимает, что означает это слово.

Если человек в тюрьме пытается выдать себя за блатного, но сам при этом им не является, его за это могут серьезно наказать – избиением или опусканием.

«Мужики» всегда были самой многочисленной группой заключенных. Эти люди случайно попадали в тюрьму, и после отбытия срока заключения мечтали никогда не попасть в нее больше. Они хотели вернуться к нормальной жизни и забыть весь этот кошмар.

Как правило, «мужики» работали, не претендовали на неформальную власть и не сотрудничали с администрацией тюрьмы. На разборках и сходах блатных они никогда не имели права голоса. Однако блатные могли общаться с «мужиками» и часто прислушивались к голосу самых уважаемых из них.

«Красные» заключенные, в первую очередь «козлы», – это были арестанты, открыто сотрудничающие с администрацией тюрьмы и работающие на официальных должностях – например, завхозами, комендантами, библиотекарями, в столовых ну и так далее.

В «черной» тюрьме отношение к «козлам» всегда было ужасным – их держали в отдельных камерах, не принимали в общак.

Однако в «красных» тюрьмах, где администрация пыталась полностью контролировать жизнь заключенных и пресекала попытки заполучить власть блатными, организовывая жизнь других заключенных, условия арестантов были лучше.

Для не относящихся к «красной» масти слово «козел» всегда было самым страшным оскорблением, однако, как правило, ни сами «козлы», ни другие заключенные тоже не любили этого слова и никогда не употребляли его, предпочитая называть себя «красными». Это означало не только статус в тюрьме, но и то, что «козлы» очень активно поддерживали власть большевиков, являясь ярыми активистами и агитируя других арестантов вступать в красную партию большевиков. За это их особо ценила и поощряла администрация.

Ну а вор высокого ранга, который пошел на сотрудничество с властями, всегда назывался у блатных «сукой». Это было еще худшим оскорблением, чем «козел», и такое слово произносили совсем редко. Так вора называли только в том случае, если могли это доказать.

К красной масти относилась еще одна каста, о которой уже тоже упоминалось. Она занимала самое низшее, просто унизительное место в тюрьме. Это была каста опущенных, или «петухи». Однако и в этом случае существовало много правил.

Володю об этом предупредили в первый же день. Это сделал один из воров, которому Туча велел присматривать за Сосновским, чтобы тот по незнанию не наделал глупостей, чреватых для его пребывания в камере.

А тогда он не мог знать, что у опущенных, так называемых «петухов», ничего нельзя брать из рук, как и прикасаться к ним. Они едят отдельно, в бараке располагаются возле параши. Им можно что-то дать, но ни в коем случае – не брать из их рук.

Человек, не знающий об этом жестком правиле и по глупости нарушивший его, считается «заполосканным».

«Заполосканные» приравнивались к «петухам», однако они не были гомосексуалистами. Это были люди из любой касты, которые пострадали по глупости: по незнанию, случайно поели или попили из посуды «петуха», докурили его папиросу, взяли что-нибудь из его рук… «Заполосканным» можно было стать после любого контакта с «петухом».

«Петухи», или опущенные, это были представители самой низшей касты – пассивных гомосексуалистов. Любого заключенного, хотя бы раз вступившего в гомосексуальный контакт в качестве пассивного партнера, объявляли опущенным.

«Петухи» всегда, при всех властях и во всех тюрьмах, были самой низшей кастой в тюремной иерархии, и отношение к ним было просто ужасным. У них не было никаких прав, для них существовали только обязанности и запреты. Опущенные всегда выполняли самую грязную работу – мыли туалеты, выносили параши, обслуживали помойные ямы, работали уборщиками, истопниками, грузчиками, разнорабочими… Как уже говорилось, к ним нельзя было прикасаться – за исключением гомосексуального контакта, брать из их рук какие-либо вещи, пить и есть с ними из одной посуды.

Существовали даже особые умывальники для опущенных, которые помечались красной краской. Спали они всегда в конце барака, часто – возле параши.

Возглавлял опущенных «главпетух», который являлся полномочным представителем опущенных в контактах с блатными. Ему также приходилось решать все проблемы, возникающие в группе опущенных, участвовать в разрешении спорных вопросов между опущенными и другими мастями. Лидером чаще всего являлся один человек, хотя иногда, в редких случаях, их могло быть и два.

Употребление слов «опущенный», «петух» по отношению к арестанту, не принадлежащему к данной касте, было настолько тяжелым оскорблением, что могло повлечь за собой даже смерть. Заключенный, который не потребовал объяснений от того, кто назвал его «петухом», сам становился кандидатом в опущенные. Если он не ударил обидчика, считалось, что согласился с тем, что он «петух».

Самое интересное, что узнал Сосновский: получить сексуальные услуги от «петуха» можно было только за оплату и с его согласия. Заставлять или насиловать было запрещено. Оплата могла производиться деньгами, едой или сигаретами. Это было обязательной частью – с точки зрения воровского закона, потому что превращала отношения с «петухом» в проституцию, а пользоваться услугами проституток блатным не возбранялось, это не нарушало понятий. Если же заключенный не расплачивался с «петухом», могли посчитать, что все произошло «по любви», а значит, заключенный сам мог перейти в «петухи».

Еще две касты назывались «чушки» и «черти». «Чушками» называли арестантов, которым, можно сказать, было наплевать на себя. Они не мылись, не следили за одеждой, были грязными и вонючими. Их положение было сходно с положением «петухов». Все старались избегать контактов с «чушками» во избежание заразных болезней.

«Чертями» называли заключенных, которые выполняли грязную работу. Обычно это были те, кто обслуживал блатных. Отношение к ним было почти таким же, как к «мужикам». С тем только отличием, что у них нигде не было права голоса.

«Шестерками» называлась прислуга. Как правило, в «шестерки» попадали слабые или слишком услужливые люди. В камере излишняя услужливость была не в чести, там было принято обслуживать себя самостоятельно. Тот, кто не мог вынести трудностей и за кусок хлеба начинал делать все для кого-то, не заслуживал уважения и становился «шестеркой».

Были еще арестанты, которых называли «шерстяными». В этот разряд попадали те, кто устраивал беспредел – в собственных интересах или по указке администрации тюрьмы. К примеру, чтобы получить нужные показания, они избивали других заключенных. «Шерстяными», как правило, становились бывшие блатные, нарушившие воровской закон и лишенные за это масти или даже подвергнувшиеся опусканию. Их никто не жаловал, поэтому они находились всегда в отдельных камерах, подальше от блатных.

«Шнырями» назывались личные помощники блатных. Их главной обязанностью было им прислуживать и выполнять все их поручения. Как правило, в отсутствие поддержки и защиты тех, кому они прислуживали, «шнырей» часто переводили в «обиженные». Блатной сам мог назначить «шнырем» какого-нибудь арестанта. Часто это делалось по просьбе самого заключенного, потому что убирать и готовить еду для блатного всегда было намного легче, чем выполнять другие работы, на которых их часто использовали.