В коридоре Юлиан судорожно избегал смотреть в большое торцевое зеркало. Он постоянно чувствовал на себе внимательный взгляд врача, и ему становилось все неуютнее. Наверняка доктор считает его сумасшедшим! Юлиан и сам уже сомневался, не пора ли ему в психушку.

Но ведь есть еще Франк, он тоже все это видел своими глазами. Или они оба рехнулись, или...

Врач указал ему на мягкое кресло в углу кабинета. Беспрерывно звонил телефон, заглядывала то секретарша за подписью, то кто-нибудь из других врачей с вопросом или историей болезни. Но вся эта суета имела свои положительные стороны: Юлиан ни на секунду не оставался один, и время до прихода адвоката пролетело незаметно.

Но на этом все хорошее и закончилось.

Адвокат явился не один, а в сопровождении поли­цейских, которых Юлиан надеялся увидеть не так скоро.

— А, это опять вы! — неприветливо встретил их Юлиан и сразу обратился к адвокату: — Их присутствие здесь обязательно?

— Нет, — ответил адвокат и смерил полицейских хо­лодным взглядом. — Эти господа уже поджидали меня возле клиники. Если ты настаиваешь, я отошлю их за дверь. Но я думаю, будет даже лучше, если они останутся здесь и мы объяснимся на месте. Это не займет много времени.

Он выждал время, необходимое для ответа, принял молчание Юлиана как знак согласия и только после этого раскрыл свой «дипломат». Он по очереди извлек оттуда блокнот, золотую авторучку, несколько тоненьких папок с документами и светло-коричневый конверт, скреп­ленный красной печатью. Затем обстоятельно закрыл свой чемоданчик, открутил с ручки колпачок и надел очки в тонкой золотой оправе — все это неспешными, почти провоцирующе медленными движениями. Поли­цейские становились все нервознее, и Юлиану показалось, что адвокат своей чрезмерной обстоятельностью именно этого и добивался.

— Господа, — начал он наконец, — позвольте мне сразу приступить к делу. Доктор Бертрам поставил меня в известность, что вы подняли вопрос о возможном опе­кунстве. Несколько преждевременно, я считаю. Поскольку отец моего клиента исчез всего сутки назад.

— Обстоятельства, — ответил полицейский, — позволя­ют заключить...

— ...что вы испробовали все методы, чтобы подвергнуть моего клиента давлению, — холодно перебил адвокат. — Я сдержусь от комментариев и скажу лишь следующее: отец Юлиана давно предусмотрел возможность такого случая и оставил все надлежащие указания. Если он не появится в течение года, вопрос возможного опекунства уже решен. До указанного срока все заботы о своем сыне он возложил на меня. Соответствующие полномочия под­тверждены вот этими документами.

Он протянул полицейскому плотно исписанный лист бумаги, дал ему время изучить текст и затем снова упрятал его в свой «дипломат».

— Видимо, у вашего клиента рыльце изрядно в пуху, если он так тщательно все предусмотрел, — злобно заметил полицейский.

— Ничуть. Он всего лишь отец, пекущийся о благо­получии своего сына. У него опасная профессия. Ему приходится много ездить: поездами, теплоходами, само­летами и автомобилями. Вы сами знаете, сколько случается катастроф.

— Да, да, — прорычал полицейский. — И довольно об этом!

— Отнюдь! — возразил адвокат. — Я весьма сожалею, что с опозданием был поставлен в известность о. вашем неслыханном поведении. Вы разговаривали с Юлианом как с преступником! Неужто я должен напоминать вам, что он находится под защитой закона о молодежи?

— Его отец...

— Вопрос о том, что сделал или не сделал его отец, здесь не подлежит обсуждению, — сказал адвокат.

— Но ему что-то известно! — твердил свое полицей­ский. — Он утаивает от нас очень ценную информацию!

— Даже если и так! Сын не обязан давать показания против своего отца. Кроме того, Юлиан ничего и не утаивает, ведь так?

Юлиан кивнул.

— Тогда где же ты был прошедшие сутки?

— Я не помню, — уклончиво ответил Юлиан.

— Какой удобный ответ. Ты...

— Довольно! — резко оборвал адвокат. — Прежде чем вы созреете для допроса господина Рефельса, прошу принять к сведению, что я представляю также и его интересы.

— Ого, да ваш клиент действительно все предусмот­рел! — с иронией сказал полицейский.

— Хотелось бы надеяться, — ответил адвокат. — Если у вас возникнут еще какие-то вопросы — вот мой номер телефона.

Полицейский больше не произнес ни слова, только хлопнул за собой дверью. Его ассистент —на сей раз предусмотрительно засунув руки в карманы — последовал за ним на безопасном расстоянии.

— Спасибо, — пролепетал Юлиан. — Это правда насчет Рефельса?

— Твой отец дал мне однозначные указания, — под­твердил адвокат. — Я должен позаботиться о том, чтобы ни одного из вас не беспокоили, когда дело касается... этих обстоятельств.

Юлиан ничего не мог понять. Уже само по себе то, что отец оставил распоряжения на случай своего вне­запного исчезновения, было достаточно странно. Но Франк? Откуда отец мог знать обо всех этих неприят­ностях еще до того, как они произошли?

Врач вздохнул и вышел из кабинета, чтобы оставить их одних.

— Прежде чем мы перейдем к деталям, — продолжал адвокат, — я должен передать тебе письмо от отца...

Сердце Юлиана учащенно забилось. Он дрожащими пальцами принял старый, пожелтевший конверт с красной печатью, на котором рукой отца было написано имя Юлиана. Чернила выцвели, надпись пришлось по меньшей мере дважды обводить.

— ...И на словах сообщить тебе следующее: твой отец жив. Тебе не надо за него волноваться.

— Он жив? — Юлиан встрепенулся. — Где же он? Что с ним?

— Этого я не знаю, — ответил адвокат и умоляюще поднял руки. — У меня есть точные указания, что касается тебя и твоего друга, во всем же остальном мне известно так же мало, как и тебе.

Он сделал короткую сочувственную паузу и сменил тему:

— Доктор Бертрам считает, что тебе нужно побыть здесь еще два дня. Чисто для профилактики.

— А... потом? — помедлив, спросил Юлиан.

— Это зависит от тебя. Номер в отеле зарезервирован и оплачен до конца каникул. Ты можешь остаться здесь. Но если говорить честно, было бы лучше всего, если...

— ...я вернусь в интернат?

— Туда или в другое место. У тебя есть две-три недели отпуска. Можешь поехать куда хочешь.

Они поговорили о разных вещах, которые предстояла сделать, и лишь к концу разговора Юлиан постепенно осознал, что, собственно говоря, означают все эти сложные и подробные распоряжения и советы, оставленные его отцом.

Они означают, что он никогда больше не вернется.

Когда Юлиан это понял, его охватила глубокая, бес­конечная тоска. Все уверения адвоката, что отец жив, что он находится в надежном месте, не утешали его. Он понял, что никогда больше его не увидит, а если так, то какая разница, умер он или просто исчез на все времена? Конечно, ему легче было знать, что отец не пострадал от встречи с созданиями тьмы, но вместе с тем он чувствовал себя обманутым и брошенным в беде.