Я слушал Геринга, не будучи убежденным в его правоте, и не разделял ни в малейшей степени его энтузиазма. "А что Англия?" — спросил я его. Геринг просто пренебрежительно отмахнулся. За два, самое большее за три месяца русский колосс будет разрушен. После чего мы бросим против Запада всю нашу мощь, усиленную неиссякаемыми стратегическими ресурсами России. Фюрер, сказал он, не может вести войну против Англии, применяя всю свою военную мощь, пока его тылам угрожает сила, которая, вне всякого сомнения, несет в себе наступательные к враждебные намерения по отношению к нам. В первые четыре — шесть недель русской кампании Мельдерс и его часть будут перебазированы на Восточный фронт. На западе останутся лишь 2-я и 26-я истребительные группы, каждая из которых будет обязана набирать и обучать пополнение. Потом и я со своей частью должен буду перебраться на восток, чтобы сменить Мельдерса. "Там вы добьете то, что останется, Галланд", — по-отечески сказал Геринг в своей самой самоуверенной манере. Затем он отпустил меня.

Полный недоумения, я возвратился на свою базу. Я был глубоко удручен, и рядом со мной не было никого, с кем я мог бы поделиться своими тревогами, потому что Геринг строго настрого приказал мне и Мельдерсу не разглашать того, что было нам открыто. Возможно, утешал я себя, я смотрю на вещи исключительно со своей, ограниченной рамками должности командира группы точки зрения. Все-таки угроза с востока очевидна. К тому же оставалась надежда, что кампания против Советского Союза будет действительно идти гладко и в соответствии с планом, как и все предыдущие молниеносные военные кампании. По отношению к России моей самой большой надеждой была предполагаемая гнилость советского режима, основанного на терроре. Когда я упомянул об этом, Геринг неожиданно стал очень серьезным и решительно тряхнул головой. "Не говорите мне о возможном внутреннем коллапсе большевистского режима. Фюрер считает, что не стоит даже обсуждать такую возможность. Не накличьте несчастье, рассказав об этом кому-нибудь. Даже в Германии любая деятельность подрывных элементов представляла бы собой безнадежное предприятие. В Советском Союзе, то есть при режиме на двадцать лет старше нашего, было бы сумасшествием и самоубийством пытаться совершить государственный переворот с целью свержения правительства. Даже в своих самых отдаленных расчетах фюрер не позволял себе, чтобы в них вкралась такая мысль. Советский Союз можно разбить только силой. И как раз именно это мы собираемся сделать. Можете рассчитывать на это!".

В те дни, когда приближение войны с Советским Союзом омрачало все вокруг, подобно темной туче на горизонте, Геринг вовлек меня в одно из самых таинственных событий этой войны. Главным героем в этом драматическом действии являлся Рудольф Гесс.

Ранним вечером 10 мая 1940 года мне позвонил по телефону рейхсмаршал. Он был очень взволнован к приказал немедленно поднять в воздух всю авиачасть целиком. В таком приказе для меня не было ровно никакого смысла. Начать с того, что уже темнело, более того, не поступало никаких сведений о неприятельском самолете, летевшем к нам. Я указал на это Герингу.

"Летящий к нам! — повторил он. — Что вы имеете в виду — летящий к нам? Ваша обязанность — остановить самолет, улетающий от нас! Заместитель фюрера явно сошел с ума, он летит в Англию на "Ме-110". Его необходимо сбить".

Я спросил о возможном курсе самолета и времени, когда он вылетел. Геринг же приказал мне позвонить ему лично сразу после возвращения из полета.

Я положил трубку, не зная, кто сошел с ума — заместитель фюрера, рейхсмаршал или я сам. В любом случае приказ, полученный мною, был явно сумасшедшим. Оставалось минут десять времени до того, как совсем стемнеет. В этот час множество "Ме-110" находилось в воздухе — либо в пробных полетах, либо в служебных испытательных полетах в целях подготовки к ночным боевым вылетам. Как мы должны были узнать, в каком из них летел Рудольф Гесс? Ради видимости я дал команду на взлет. Каждый командир эскадрильи должен был выслать один или два самолета. Я не сказал им для чего, так что они наверняка посчитали, что я свихнулся.

Между тем я посмотрел на карту для того, чтобы рассчитать расстояние и время полета из Аугсбурга до Англии. Если это было правдой, что Гесс вылетел из Аугсбурга с заводов но производству "мессершмитов", то он, по-видимому, имел очень мало шансов достичь Англии, то есть приписываемой ему цели. Для летчика Первой мировой войны такое предприятие требовало немалого мастерства, расчетливости и летных способностей, иначе это было безумием.

Это и послужило темой нашего телефонного разговора с Герингом, когда я сообщил ему о провале нашей миссии. В том случае, если бы Гесс сумел успешно добраться до Британских островов, "спитфайры" достали бы его рано или поздно.

Его "Ме-110", конечно, добрался до Шотландии, где у Гесса, очевидно, кончилось горючее. Он выпрыгнул с парашютом, а потом его подобрал вооруженный вилами фермер вблизи Пейсли.

В официальном партийном сообщении от 12 мая утверждалось: "Член партии Рудольф Гесс недавно сумел завладеть самолетом, невзирая на прямой приказ фюрера, запрещавший ему летать в связи с прогрессировавшей с годами болезнью. 10 мая около 6 часов пополудни Гесс совершил вылет из Аугсбурга и не вернулся… Предварительный осмотр бумаг, оставшихся после него, указывает на то, что, похоже, им завладела иллюзия, будто он может установить мир между Германией и Англией посредством личного вмешательства, используя определенного рода связи среди англичан".

Что бы ни служило подоплекой этого полета, кто-то сделал попытку в последнюю минуту дернуть стоп-кран у скорого поезда, который мчался с бешеной скоростью.

Началась мобилизация сил на восток. Авиачасти одна за другой перебрасывались на восточные базы в полной готовности к военным действиям, а вся основная тяжесть сражения против английских ВВС ложилась на две остававшиеся на западе группы. Тем временем англичане начали проводить то, что они называли "непрерывным наступлением". Немецкая пропаганда с присущим ей преувеличением прозвала эти действия "бессмысленным наступлением", которое на фронте выглядело слабовато, но в то же время оно не выглядело таким уж неправильным. Предыдущие атаки истребителей сменились на бомбовые налеты под прикрытием истребителей, которые становились все более интенсивными после открытия Восточного фронта. Никакой особенно стратегической цели нельзя было различить в этих — одном или двух — дневных налетах. Только однажды в восточном секторе Кельна были атакованы промышленные объекты вследствие проведения удивительного рейда на малой высоте через Голландию. Мы перехватили эти силы на их обратном пути и сбили восемь бомбардировщиков и несколько истребителей. Несмотря на это, сейчас наши роли изменились.

Британские ВВС совершали нападения, мы же защищались изо всех сил. Численное соотношение выросло не в нашу пользу.

1 мая главнокомандующий, фельдмаршал Шперль поздравил нашу часть с 500-м сбитым самолетом. А к концу года мы почти удвоили эту цифру. В течение нескольких недель, как раз до и после начала русской кампании, у англичан в значительной степени возросла их воздушная активность. Сильное сокращение наших сил на линии фронта вдоль Ла-Манша повлияло на противника, он стал смелее и попытался захватить превосходство в воздухе в этом секторе, который в данное время был очень слабо защищен.