А во дворе Царёва горит внешний свет, настолько ярко что, кажется, будто уже настало утро. Сегодняшняя ночь выдалась бессонной не только для нас с Богданом, я вижу всех. Всех проживающих в королевском особняке: невзрачных домработниц, поварих и охранников, деда-садовника, ближе к ступеням Наура. Черный шакал оскалился во всю пасть, не моргая, уставился на меня, нетерпимо дергается, но с места не двигается, точно прикован цепью.

На первой ступени у входа ядовито корчится Самара, от раздражения теребит белый фартук. По центру Инна, облаченная в новое лисье манто. Женщина догадалась, куда средь ночи сорвался Богдан и теперь встречает меня с ненавистью.

Десятки глаз пялятся в мою сторону, от чего к горлу подкатывает горький ком. Растерянно оборачиваюсь, но хозяин все еще занят телефонным разговором. Ладно. Выпрямляю спину и шею, крепко сжимаю рукоять, иду. Во дворе настолько тихо, что слышится отдаленный голос Богдана за воротами и как колесики моего чемодана стучат по каменной дорожке.

Продолжаю шагать, не обращаю внимания на толпу, осторожно огибаю поварих, проскальзываю между охранниками и садовником. Подхожу к Самаре и, женщина ошарашенно бросает взгляд на невозмутимую госпожу, но все же отступает, освобождая для меня дорогу.

Поравнявшись с Инной, замираю, она продолжает смотреть на ворота, однако ее ладонь ухватывает меня за локоть и останавливает.

- Гадюка. Как ты посмела снова приехать?

- Думаю, уже поздно развязывать войну, госпожа Инна. Вы проиграли, корысть она ведь всегда чувствуется…

Инна напрягает руку и впивается в ткань куртки, резко тянет на себя.

- Заткнись, закрой свой поганый рот! - Замахивается, хочет меня ударить, но Самара кидается и успевает задержать Инну. Прихвостня говорит, чтобы Инна не допустила ошибку, и они попытаются исправить положение. Госпожа фыркает, - пусть тогда идет на задний двор, я не разрешаю слугам посещать мой дом с парадного входа! – топает ногой.

Я бы могла потешиться над Инной и при всех назвать себя матерью Александры, полюбоваться на их морды и надменностью затмить саму госпожу. По стенке, так сказать, ее размазать, но делать этого я не буду, вспоминая сердечные наставления мамы. С другой стороны, волочиться с тяжелым чемоданом не собираюсь, поэтому затаив дыхание проскакиваю мимо Инны и суетливо забегаю в дом.

Скрипнув сталью, гремят ворота, стало быть, Царёв закончил обсуждения и сейчас направляется следом.

Двигаюсь к лестнице и с грохотом пру багаж наверх, на третий этаж, где и место служанкам. Пыхчу, ощущая дрожь в руках и ногах, потею. Едва оказываюсь на втором, как слышу тоненький писк из детской.

- Сашульку разбудила.

На автомате произношу, бросаю чемодан посреди коридора, сначала заскакиваю в ванну и мою руки с мылом. Бегу в детскую, запыхаясь, осторожно толкаю полотно.

Маленькая наследница… так странно и непривычно, что становится плевать на всех, кто сейчас бунтует. Александра уселась в кроватке и требовательно размахивает кулачком. Прям как папа. Я улыбаюсь, и…доченька улыбается мне в ответ.

- Ку-ку.

- И тебе привет.

Я подхожу к колыбели, беру Александру и прижимаю к груди, убаюкиваю, целую, оглядываюсь по сторонам и шепчу:

- Больше никто нас не разлучит.

Александра показывает мне язык и настроение у нее, как всегда, игривое. Усаживаюсь на большой резиновый мяч для фитнеса, качаю доченьку, дабы не нарушать режим сна. Только в детской я могу расслабиться, здесь очень спокойно, ведь всем известно – если кто-то посмеет учинить ругань в этой комнате, Богдан на куски порвет.

Когда дочь закрывает глаза, аккуратно возвращаю ее в кровать и включаю мобиль, чтобы маскировал посторонние шумы. Я обязательно дождусь восхода солнца, чтобы снова поздороваться с малышкой. Шмыгаю носом и роняю слезы, они будто сами катятся из глаз, на цыпочках выхожу в коридор, плотно закрываю дверь.

А на первом этаже скандал, особняк Царёва терпит вопли госпожи Инны. Подкрадываюсь, останавливаюсь у колонны и выглядываю. Рядом с камином размазывает люксовую тушь по щекам и блажит склочная Инна, Богдан возвышается подле, с нулем эмоций наблюдает, как госпоже до колик в боку сложно расставаться с его деньгами.

- Уймись, вылет в Сыктывкар отменяется. Я куплю тебе квартиру в городе. – Бесстрастно парирует Царёв на истерику госпожи. Словно прочувствовав меня, резко поднимает взгляд. – Валерия, уйди в свою комнату!

Ох, как он сердит, жаль мне не удастся быть свидетелем до конца, но уверяю, завтра утром сплетни расползутся по всему дому и я все равно узнаю о самом интересном. Делаю невинное лицо, мол, случайно здесь оказалась, забираю чемодан и топаю на третий этаж.

Спальня няньки не заперта и ключик лежит на тумбочке внутри. Я закрываю дверь, устало растираю виски, штор до сих пор нет, поэтому, не включая люстру, раздеваюсь до белья.

В доме Царёва даже у слуг кровати не хуже, чем в любом добротном отеле. Привычно подпрыгиваю и валюсь ниц на матрас.

Валюсь и тут же вскрикиваю от острой боли. Кожу щиплет так, что сложно пошевелиться, подо мной что-то хрустит и еще сильнее вонзается в тело. Кричу и вопреки всему упираюсь ладошками, приподнимаюсь, с ужасом замечаю, что белоснежную простынь окропило алым. Лихорадочно сползаю на пол, трясусь, дотрагиваюсь лица.

Мне страшно, потому что правая щека тлеет, надо бы подняться и взглянуть на себя в зеркало, а ноги словно парализовало. Я не знаю, что было рассыпано на постели или чем пропитано белье. Всхлипываю, заглатывая воздух, кричу, в голосину вою и реву. В ушах звенит от собственного визга, но я ничего не могу с собой поделать.

Щурюсь и трясусь еще больше, когда спальня озаряется яркой вспышкой потолочного света. Моргаю, смахивая ресницами слезную пелену, и на пороге вижу ошарашенного Царёва.

- Что случилось?!

- Богдан, меня убить хотели… они облили постель кислотой…

Сидя на полу и прижимаясь спиной к шкафу, быстро-быстро машу руками от паники, разбрызгивая по сторонам маленькие капли крови. Царев хмурясь, бешено срывается и подходит ко мне, осторожно берет запястья, встряхивает:

- Посмотри на меня! Ну же! – задерживает взгляд, а я замираю в неведенье. Вдруг мое лицо теперь обезображено… - Это не кислота. Успокойся.

С низким хрипом заключает Царёв, отпускает меня и становится рядом с кроватью. Рывком сдергивает простынь и комната наполняется звоном. Осколки стекла разлетаются по полу и переливаются в искусственных лучах как алмазы. Рассерженный Царёв давит их ботинками и оборачивается к двери.

Только сейчас я замечаю Самару, прекрасную артистку судя по ее округленным глазам и охам.

- Богдан, это она сделала! Она в сговоре с Инной!

Служанка оправдывается:

- Да что ты такое говоришь? – на воре и шапка горит, поэтому Самара кидается к Богдану. – Господин, у нее шок. Валерия бредит.