– Приятно познакомиться. Ведьма. – холодно кивнула Габи и не думая называть свое имя.

– Прелестно, – улыбнулся Теребонс ни капельки не обидевшись, он и раньше встречал вредных ведьм и считал эту черту характера скорее приятной особенностью, нежели изъяном.

– Какой еще магистр? – вмешался в разговор наглый юнец. – Звания и ранги среди магов давно отменили.

– Может быть и так. Но магистр все равно остается магистром, даже если его звание упразднили, – с гордостью ответил Теребонс и резко поправил шляпу.

Поступающих впустили в башню. Приемная комиссия начала работу. Прислонившись к стене широкого коридора, Габи смотрела на дверь кабинета, в котором один за другим исчезали маги и что примечательно – оттуда не выходили. «Еще не поздно развернуться и уйти, вернуться в Рокшир до холодов и спокойно встретить зиму на плато», – думала Габи, в ожидании своей очереди. Еще совсем недавно она сама искала способы избавиться от Дагона, а теперь за каким-то пихтом ставила на кон свою репутацию среди ведьм. «Безусловно, все дело в долге», – продолжала размышлять ведьма, – «Он мне дважды жизнь спас, а ведьмы никогда не остаются в долгу».

– Хотите пройти первой? – предложил Теребонс, чем отвлек Габи.

– Спасибо, – кивнула та и сделала уверенный шаг вперед.

Приемная комиссия состояла из пяти магов и стеклянного шара, который с первой секунды приковал взгляд ведьмы.

– Разве Прокт… Проктопулус не ведет прием учеников лично? – спросила Габи, отвечая на скептические выражения лица мужчин высокомерно вздернутым носом.

Ведьмовское чутье не признало среди собравшихся Великого Маэстро и, кажется, подобная проницательность их только разозлила.

– Ведьмам не место в башне. Вы не прошли. Можете быть свободны, – выплюнул один из магов.

– Где это написано? – спросила Габи, голос ее был тих, но клокочущие нотки гнева уже давали о себе знать. – В буклете нет ни слова о запрете поступления для ведьм. А так как я не вижу здесь самого Проктоп… Проктопулуса, требую объяснить по какой причине я не подхожу в ученики вашего «Великого Маэстро». Или у вас есть право говорить от его имени?

Последнее замечание заставило мага задуматься. Он бросил взгляд на шар. Тот остался неизменно прозрачным, не выражая каких-либо эмоций.

– Повторюсь, ведьмам здесь не рады…

Договорить маг не успел. «Чтоб тебя» прошептала ведьма одними губами и проклятье в долю секунды настигло бедолагу. Его коллеги перевели взгляд на стул, где в ворохе одежды сидела огромная, уродливая жаба. Внешность ее была настолько отвратительной, что существуй конкурс по уродству, она непременно бы заняла там первое место.

Шар наполнился густым, зеленым дымом.

– Недурственно, – выдавил из себя один из магов, до этого сидевший молча, – на лицо все признаки таланта, умение концентрировать энергии и…

Он замолк на полуслове, не зная что добавить.

– Творческий подход, – закончил второй. – Вы приняты. На выходе вам выдадут нашивку, она же пропуск на верхние этажи башни. Первые вводные занятия начнутся завтра в десять утра. Не опаздывайте.

Габи кивнула и направилась на выход.

– Постойте, а как расколдовать нашего коллегу? – спросил один из магов.

– Ах да. Его нужно поцеловать. Не волнуйтесь, это может сделать любой из вас.

Габи вышла из кабинета с гордо поднятой головой, но тут же опешила. Она находилась совершенно в другом коридоре.

– Нашивка, – всучил ей маг, поджидавший за дверью, – без нее в башню не попасть. Терять не советую. Маэстро потом три шкуры спустит. На занятия в лаборатории нужно приобрести плотный, кожаный фартук, что носят кузнецы. Выход слева по коридору.

Габи растерянно смотрела на нашивку в своих руках. Подразумевалось, что на ней изображена черная башня. Лицо ведьмы залила краска. Унижение учиться у мага не шло ни в какое сравнение с необходимостью пришить ЭТО на свою одежду.

– Дафниэль, – обратился Нордо к своему другу, – Как думаешь, где в Горифэле могут быть твои сородичи?

– В это время года нигде, – прямо ответил эльф, – летом у нас слишком много дел в лесах. По весне и поздней осенью ты можешь встретить эльфов на ярмарках крупных городов. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – поспешил ответить Нордо. – Знаешь, в Драхеите у меня есть друг, который мечтает жениться на эльфийке.

Дафниэль остановился, переваривая услышанное, а затем разразился звонким смехом.

– Святое Пролесье! Пусть выкинет подобные глупости из головы. Никогда эльфийка не выйдет замуж за дворфа.

– Но почему? – тихо спросил Нордо, плечи его опустились, голова поникла.

– Причин много. Нет. Их множество! Как будет жить в глубинах горы эльфийка без солнечного света и свежих фруктов?

– Можно построить дом на поверхности, а фрукты… У нас растут мхи и грибы, благодаря торговцам водятся и сушеные фрукты.

– Одна одинешенька, среди камней и снега, на сухофруктах и воде? Нет мой друг. Этому не бывать. Я уж не говорю о разнице во времени, что отводится эльфу и дворфу. Вечность накладывает свой отпечаток. Мы очень избирательны в том, кого впускать в свою жизнь, Нордо. Надеюсь, ты сможешь донести эту мысль до своего друга.

– Это несправедливо.

– Да, – согласился Дафниэль, – но такова жизнь.

Эльф догадывался для какого на самом деле Нордо интересуется подобным вопросом и не стал описывать последнюю, но не менее вескую, причину несбыточности мечты дворфа. Внешность. Об избирательности прекрасных длинноухих дев сложилось множество легенд и сказок. К сожалению, главными критериями отбора ухажеров были длина и острота ушей, которые подтверждали чистоту крови среди потомства. Ни о каком мезальянсе не могло быть и речи.

Дафниэль не сразу заметил, что его друг отстал.

– Нордо? – крикнул эльф, но не смог найти в оживленной толпе низкорослого дворфа.

Обеденный зной отступил. Торговцы спешили возобновить работу после недолгой сиесты. Жители, необремененные заботами, и туристы, приехавшие посмотреть на башню, хлынули на улицы Горифэла в поисках сытного обеда. Никто не замечал расстроенного дворфа, бредущего по улицам куда глядят глаза. Он потерял Дафниэля в толпе и не спешил возвращаться в «Волшебное стойло». Нордо хотел прогуляться и привести свои мысли в порядок.

Он мог бы все бросить и жить с эльфами. В запасе у Нордо имелось еще примерно 450 лет жизни, а это немалый срок. Рано или поздно одна из эльфиек ответит ему взаимностью. Вот только Нордо являлся наследным принцем Драхеита. Мысль о том, что придется оставить родителей и сородичей навсегда, разбивала дворфу сердце. Теперь он и сам понимал, что не смог бы потребовать от своей избранницы подобного.