рождается боль, освеженная, набравшая силу. Снова заболели руки, которыми девушка, сбивая пальцы в кровь, выкладывала камни на побережье, отмечая могилу без тела. Разбитое лицо и многочисленные царапины опять саднило от морской соли.

- Тейна, - эхом отозвался призрак.

- Тебя нет, - качнула головой Лена, глотая слезы. – И тебя тоже нет… Больше нет. Ты умерла. Погибла, спасая меня.

Ей не хотелось оборачиваться, не хотелось разрушать иллюзию. Женщина закрыла глаза, желая растянуть каждое мгновение, сделать его бесконечным, внушая себе, что не минуло два года с того дня, когда коротко стриженная воительница скончалась на руках у рыжей лекарки. Нет, на самом деле все вышло совсем по-другому. Все сложилось лучше, правильнее, добрее. Не было никакого нападения и ночного абордажа. Две девушки уплыли далеко-предалеко, поселились в городе на берегу теплого моря и живут в своем домике. Домик мал, но уютен, в самый раз для…

Елена повернулась вслепую и крепко, изо всех сил обняла подругу. Теплую. Настоящую. Живую. А затем посмотрела...

- Я есть, - коротко стриженая брюнетка с мягкой нежностью улыбнулась, чуть прищурив хризолитовые глаза. - Я здесь и с тобой.

- Тебя нет, - повторила Елена, уже не пытаясь сдержать слез, что катились по щекам. – Ты живешь в моей памяти. Ты мое воспоминание. Прекрасное, доброе воспоминание. Жестокое воспоминание.

Она подняла взгляд к небу, к страшной и прекрасной луне. Проговорила, обращаясь уже не к призраку, обретшему плоть:

- От высших сил ожидаешь величия. Высоты. Мудрости. А это…

Она прерывисто вздохнула, и вздох превратился в горький всхлип.

- Это просто мелочная жестокость. И подлость. Жестокая, подлая издевка над памятью об утраченном счастье.

- Или драгоценный дар. Возможность пережить еще раз мгновение счастья, - улыбнулся призрак и коснулся елениного лица самыми кончиками пальцев.

Елена тоже улыбнулась, но криво, дергано. Знакомое и любимое лицо расплывалось перед ее глазами. А затем, наконец, разрыдалась, положив голову на плечо Шены. Рыжеволосая женщина плакала, как ребенок, путано бормоча, рассказывая о своих горестях и неудачах, о разочарованиях и боли. О бессмысленном существовании, подчиненном страху новой встречи с черной ведьмой. А зеленоглазая подруга что-то отвечала, говорила слова, которые не задерживались в памяти Елены, однако чудесным образом успокаивали, облегчали ядовитую боль в сердце.

- Мне плохо без тебя, - сказала Елена, наконец, вытерла мокрое лицо рукавом, подавив последний всхлип, шмыгнула красным распухшим носом.

- Плохо… но я привыкла. Привыкла жить без тебя.

Она то ли рассмеялась, то ли истерически застонала, пробормотав:

- А еще я дала… пощечину герцогине… настоящей… представляешь?

Шена качнула головой, снова улыбнувшись мудрой, всепонимающей улыбкой, за которую Лена сожгла бы весь мир, найдись лишь сила, готовая предложить такую сделку. И сказала:

- У нас не много времени.

- Да… наверное.

Елена увлекла ее на землю, на мягкий ковер из приглаженных ветром стеблей. Шена села, а рыжеволосая подруга положила голову ей на колени, снова закрыла глаза, стремясь запомнить это чувство тепла, покоя и нежности, вырезать в памяти, как алмазом на самом прочном стекле.

- Я хочу, чтобы это не заканчивалось никогда, - тихо вымолвила Елена. – Но ведь так не бывает? Невозможно?

- Невозможно, - согласилась Шена, разглаживая морщинки на лице милой Тейны. – Время проснуться. Время открыть глаза.

- Не хочу, - призналась Елена. – Не хочу! Если это сон, я не хочу просыпаться. Пусть сон продолжается… Хочу тонуть в памяти, хочу помнить только хорошее.

- Ты тоже чья-то память. Осколок слишком долгого сна. Вспомни. Открой глаза. Проснись.

Елена мотнула головой в немом отказе.

- Проснись, - повторила Шена. – Ведь пока спишь ты, не пробудятся остальные. Продолжат бессмысленно кружить в лабиринте чужих судеб.

Елена глубоко вздохнула. Спросила:

- Меня поэтому хотят убить? Чтобы я не разбудила кого-то?

- Да. Многие. Чтобы ты не проснулась. Чтобы ты не вспомнила себя… и других. Чтобы мир оставался прежним. Посмотри наверх. В небо.

- Не хочу смотреть в небо, - прошептала Елена. – Хочу смотреть в твои глаза. Пока мир не закончится. И больше мне ничего не надо. Лишь покой... и ты.

- Посмотри на звезды, - настойчиво повторила Шена. – На реку звезд.

- Меч Божий, - вспомнила Елена, выполняя настойчивую просьбу. – Ты показывала мне созвездия. Я помню. Его еще называют «Друг путешественников». Острие показывает на юг, а рукоять на север. А еще Посланник и Пророк, два созвездия, что всегда вместе. Как мы… в моих воспоминаниях.

- Звезды. Они как искры человеческих жизней, вспыхивают, движутся, светят. Одни ярко, другие слабенько, едва заметно. Одни светят долго, другим уготована совсем короткая жизнь. И все они движутся в едином потоке, у которого нет конца и края. Как зеркало, разбитое на бесчисленные осколки. Ты можешь вспыхнуть Искрой ярче всех, ярче всего. Ты можешь собрать бывшее целым.

- Единое кольцо, чтоб все сковать и всеми править, - горько усмехнулась Елена. Тяжело сглотнула, вытянула руку, дотронулась кончиками пальцев до щеки мертвой подруги. Провела пальцами, ощущая мягкую бархатистость, живое – и желанное! – тепло. Такое памятное, столь дорогое…

- Не знаю, что сделали эти два чудозвона, - прошептала она, преодолевая спазм в горле. – Плохая кислота. Да, грибов подсыпали, наверное… Или Пантин подшаманил. Но всего этого нет.

- Нет, - сказала Шена. – И в то же время да. Это лишь еще один осколок разбитого мира, в который ты смотришь. Смотришь, видя отражение того, что было. Того, что есть. Того, что может быть.

Елена села. Подтянула колени к подбородку, обняла их руками, часто моргая. Вытерла рукавом нос, хлюпающий и распухший от слез.

- Это сказка, - глухо вымолвила женщина. – Сказка была… хорошей. В ней были красота и горе. Воспоминания и загадка. Чувства, которые не забудутся. Но в сказке жить нельзя. Рано или поздно Дед закрывает книгу и надо ложиться в кровать.

Шена прислонилась к напряженной спине подруги, положила голову на плечо. Шепнула над ухом:

- Тогда подождем еще немного. Посидим еще так вот.

- Нет, - покачала головой Елена, не оборачиваясь, и это было самое тяжелое, самое страшное, самое мучительное слово, которое срывалось с ее уст за всю жизнь.

- Пора… заканчивать. Пора возвращаться.

- Твои видения… начала Шена.

- Видения лгут! – отрезала Елена. Подсыхающие слезы жгли уставшие глаза. – Они обещают, но обещанное не сбывается. Я не верю в них!

- Пусть так. Это