– Я вскоре собирался ко двору. Сумеет ли Хельке Лейтц сделать нечто, достойное короля?

– Он обещал. И скоро должен прибыть груз перьев.

– Перьев?

– Да. Перо и чернильница-невыливайка.

– Забавное название.

– У дяди многие хотели их купить, у него ведь право на пять лет. Но он отказывал, решив, что вы, достопочтенный, сумеете распорядиться лучше.

Август снова кивнул. М-да. Надо ко двору. Или даже ближе. Эдоард сейчас буквально в неделе пути… по морю.

Стоит ли это дело таких усилий?

Еще как стоит!

– Моя девочка является партнером Хельке?

– Я не знаю точно об их договоре, господин барон, вы же понимаете.

– Но это принесет ей ощутимую выгоду.

Улыбка на лице гостя была достаточно тонкой.

– Надо бы мне съездить ко двору. Попросить аудиенцию у короля. Эх, годы мои глубокие…

– Господин барон, да вам никто и никогда не даст ваших лет. Вы замечательно выглядите.

– Еще бы так себя и чувствовать…

Но Август ворчал от неизбежности предстоящего. Да, морская болезнь. Перетерпит. Дождется посылки из Альтвера и отправится ко двору.

Мужчина был практичен до мозга костей.

Лиля уже потеряла ребенка. Но с ней все благополучно. Жива-здорова, даже какие-то отцовские качества в ней проснулись, что вызывает гордость. Вроде бы и нехитрое приспособление, а поди ж ты выдумай! Да еще договорись, да еще чтобы на пользу тебе пошло, да не ободрали как липку…

Определенно, его кровь!

И чего переживать?

Дочку он любит. И беспокоится о ребенке. Но в Иртон был послан Тарис Брок с подарками и приказом доложить о состоянии дочери. Вернется – отчитается. А пока достаточно того, что Лилюшка жива. Здорова. И в ней просыпаются отцовские качества. А дети… даст Альдонай, еще наделают.

– Много у вас с собой образцов? Здесь гостит герцог Лормский, неплохо бы сделать ему небольшой подарок.

Август не знал о таких вещах, как бренд, его продвижение на рынке, реклама, маркетинг и тому подобное. Но отлично знал: если хочешь сделать вещь продаваемой, заработать на ней деньги, – введи ее в моду в высшем свете. Там потянутся купцы, а потом и все остальные. Вещь-то и правда нужная. Что дворянам, что купцам, что святошам.

Умница, Лилюшка… Какая же умница!

Умница Лилюшка в этот момент беседовала с пастором, который поклонился, осведомился о здоровье и протянул Лиле свиток пергамента.

– Ваше сиятельство, здесь копия признания убийцы. Заверенная мной и уважаемым Броком. А также Лейсом Антрелом. Полагаю, нашего свидетельства более чем достаточно.

Лиля благодарно кивнула. Но убийцу решила на всякий случай придержать. Запас карман не тянет. Посидит в подземелье, подумает о жизни… Прибить несложно. Воскресить труднее.

– Копия, уважаемый пастор?

– Да, ваше сиятельство. Еще одна у Тариса Брока. И еще одна будет у меня. Так сказать, во избежание потерь и неточностей.

Карие глаза сверкнули. И Лиля подумала, что пастор-то не дурак. Просто он в рамках своего времени и мира. А она смотрит совсем с другой точки. И не факт, что это хорошо.

Она развернула свиток и принялась читать.

Глубоко неуважаемый Томас Дорт рассказывал, как, будучи пьян, пришел в таверну «Ржавая крыса», там еще выпил и решил поиграть в карты. Играл он с человеком (описание прилагается. Хотя по такому описанию полстраны опознаешь. Волосы светлые, глаза не помню, вроде как высокий), до чего доигрались – тоже черт его знает. А на следующий день парню предъявили кучку долговых расписок. И ласково намекнули, что надо платить по счетам. Причем намекал хозяин таверны, а сам кредитор не светился… умен, тварь! Ей бы там оказаться, она бы клубок размотала. А так придется полагаться на отца. Интересно, что сейчас в моде – мистер Холмс или инспектор Лестрейд?

И Томасу намекнули, что либо он платит, либо с ним произойдет несчастный случай из разряда чистил саблю и упал на нее шестнадцать раз. Горлом. Помирать товарищу не хотелось, денег таких тоже не было, и ему предложили отработать. Намекнув, что даже денежку подбросят. Далее известно.

Лиля сморщила нос.

А что можно вытащить из признания?

– Пастор, как вы думаете, заказчик – явно новичок в этих делах? Или даже в столице?

– Почему вы так решили, ваше сиятельство?

– Слишком это… если бы меня хотел убить кто-то серьезный, послал бы своего человека. А не солдата, который, как ни крути, привык сражаться, а не убивать втихую.

Лиля не могла объяснить, но это очень напоминало ей «работу на лоха». Когда от денег отказываться не хочется, но и подставлять своих людей – тоже. А лоху и такое сойдет. Получится – хорошо. Нет – так мы старались. Еще заплатите? Еще сделаем…

Но объяснить это пастору, не показывая кое-чего, что не должно знать графине, она не могла. И поэтому только хлопала ресницами, изображая клиническую блондинку. Если умный – сам поймет. А если дурак – все равно расследование не ему вести.

И верно, пастор покачал головой:

– Не знаю, ваше сиятельство. Убийство – страшный, смертный грех, который выжигает душу…

Лиля закивала – и, пока пастор не завелся:

– Разумеется. Я буду молиться, чтобы Альдонай простил этого несчастного.

– Ваше сиятельство, а что будет с убийцей?

– Даже не знаю, пастор. Правосудие на наших землях – господин граф, а сейчас мой возлюбленный супруг в отъезде.

– Это верно. Но есть еще и королевские представители. Можно отписать, чтобы приехали и разобрались.

Лиля согласилась:

– Да, разумеется.

Вот королевский представитель – это хорошо. Пусть кто может, знает, что ее заказали. И покушались.

– С вашего позволения, госпожа графиня, стоило бы отписать в Альтвер.

Лиля уточнила:

– Достопочтенному Торию?

– Да. Чтобы прислал представителя.

– А вот как потом…

– А потом отправите с ним убийцу. И все.

Лиля пожала плечами:

– Можно попробовать. Я напишу письмо барону. А убийца пусть пока посидит. Либо представитель с ним разберется. Либо господин граф приедет и скажет, что с ним делать, – нагло свалила Лиля все шишки на Джеса.

А чего я? Я графиня, я женщина, я тихая и хрупкая, как подсвечником хряпну – только хрупнет…

И невинные зеленые глазищи так и хлопают, так и хлопают…

Пастор поворчал о ее милосердии, но куда там.

Лиля спрятала бумагу в сундук и подумала, что надо бы замок изобрести.