ли она иметь семью или что-то в этом роде. Я не упустил из виду, что еще до своего дня рождения она очень опасалась, что я встречусь с ее семьей. Но после того, как ей исполнилось тридцать, она как будто в один момент захотела от меня эмоционально дистанцироваться, а потом заговорила во всю: «Давай поженимся!» следующий.

Секс был тот же. В некоторые дни она была ненасытна до такой степени, что на следующее утро у меня даже член болел, в другие дни она отказывалась приближаться ко мне на расстояние трех футов, вообще никакого физического контакта!

Мы по-прежнему практически жили вместе, наслаждаясь обществом друг друга, и хотя эти перемены меня раздражали, я был полон решимости оставаться с ней до тех пор, пока она позволит. Я молча надеялся, что если я смогу заставить ее понять, как мало меня волнует разница в возрасте, мы сможем продолжать это дело, пока я не закончу учебу. Тогда я был бы совершенно счастлив жениться на ней, даже создать с ней семью. В любом случае люди на работе уже знали о нас, и никто никогда не ругал ее и даже не дразнил ее по этому поводу.

Этого просто не должно было быть. В начале июня я пришел домой в квартиру Тесс и обнаружил ее сидящей в тихой гостиной. Она не выглядела слишком счастливой, когда впервые в жизни я столкнулся с тремя словами, которых боится каждый мужчина.

"Нам нужно поговорить."

Я сел рядом с ней на диван и стал ждать.

" Мне придется покинуть город"

Я был ошеломлен. В животе было такое ощущение, будто я падаю. Мне нужна была Тесс, и я не знал, почему это произошло именно сейчас и почему так внезапно.

«Послушай, Тесс, я знаю, что это не идеально. Но до моего дня рождения осталось совсем немного времени. Пожалуйста, нам было так хорошо вместе, и за последние несколько месяцев все стало намного лучше».

«Это не что-то подобное, Тим. Ты мне очень нравишься; Я не хочу оставлять тебя». Она поколебалась, прежде чем продолжить. «Позвонила сестра… Мама заболела. Они... диагностировали у нее рак поджелудочной железы, и... Ей понадобится кто-то, кто о ней позаботится. По крайней мере, на какое-то время. Поскольку у моей сестры есть собственная семья, она не может просто так всю свою жизнь тратить на это».

Она плакала. Но я ничего не мог сделать, чтобы по-настоящему помочь. Я бы пошел с ней, сменил школу, бросил школу, сделал бы все, что мог, чтобы поддержать ее. Но мне было всего лишь шестнадцать. Я не мог просто встать и уйти по собственному желанию, не опасаясь постоянной угрозы, что меня затащат сюда.

Я даже не имел полного контроля над своим чертовым банковским счетом. А что насчет Тэсс? Если раньше она опасалась, что я встречусь с ее семьей, то она, черт возьми, наверняка не станет ругать свою больную раком мать новостями о том, что она встречается с ребенком сейчас.

Никакой дискуссии не было. Я позаботился о том, чтобы она знала, что я буду рядом, если я ей понадоблюсь. Все, что нужно, это телефонный звонок, и я сяду на следующий самолет, к черту последствия. И как только она вернется, я буду ждать ее. Она уже поговорила с Биллом и уедет первого июля. Остаток месяца, разбирая ее квартиру, собирая вещи и готовясь к переезду, мы проводили вместе столько времени, сколько было в человеческих силах.

После ухода Тесс у меня не было ничего, кроме школы и работы. Я не знаю, заслужил ли я это на самом деле, или Билл хотел помочь мне отвлечься, но мне пришлось гораздо чаще встречаться с клиентами, чтобы обсудить установки наблюдения. Вдобавок к этому, он провел немало времени лично, обучая меня многим административным аспектам работы; написание отчетов, проверка оценок рисков и даже составление руководств по ИТ-безопасности для нескольких клиентов.

Тетя Даниэль продолжала приходить регулярно, пытаясь заставить меня поговорить с ней. Она продолжала настаивать на том, что ее рождественский вопрос был адресован не конкретно мне, а мне и моей семье, и уж точно не имел в виду никаких обвинений. Она просто хотела найти способ наладить наши отношения. Хотя мне все равно было все равно. У нее было больше шансов разговорить меня, когда она впервые попыталась, потому что к тому времени я был зол на семью, удручен школой и скучал по Тесс.

А еще у меня не было настроения обсуждать все это с чертовым психотерапевтом, который валялся в постели с теми самыми людьми, которые в первую очередь втянули меня в этот беспорядок. А именно мои родители, бабушки и дедушки, братья и сестры. Я ни за что не смогу снова доверять или хотя бы уважать Даниэль.

Мы с Тесс разговаривали по телефону так часто, как могли. Сначала по несколько часов каждый день, но ей приходилось все чаще извиняться, потому что она устала. И я ей поверил, потому что со временем она звучала все более и более вялой и измученной. Я читал истории людей, ухаживающих за больными членами семьи, и связывал ее истощение с эмоциональным бременем ухода за больным близким человеком, хотя знал, что, в конце концов, есть все, что вы можете сделать, кроме надежды. Я был полон решимости поддержать ее любым способом, который она мне позволяла, и быть рядом с ней, когда произойдет неизбежное.

За пределами офиса я оставался один и избегал семьи (и особенно тети Даниэль, которая слышала об уходе Тесс от Билла), как чумы. Честно говоря, это было несложно, учитывая, что я никогда не выходил из офиса раньше 19:30, а затем перекусывал перед тем, как идти домой, поэтому к тому времени, когда я входил в парадную дверь, в доме обычно было темно.

Ребята на работе были потрясающими и сделали все, что могли, чтобы поднять мне настроение. Однажды они даже протащили меня в стриптиз-бар. Когда я рассказал об этом Тесс, она подумала, что это отличная идея, и даже посоветовала ребятам делать это почаще. Хотя это помогло лишь незначительно.

Я все еще скучал по ней. Она также снова начала говорить о подругах моего возраста и в половине наших звонков заставила меня пообещать, что я снова «продолжу идти и держаться». Однако по какой-то причине это больше не звучало так, будто она просто хотела моего обещания «продолжать ходить и продолжать ходить в школу ».

Когда примерно шесть