— Я бы сказала, это скорее гонка на выносливость, — сказала Сильви. — Или бег с препятствиями.

— Ну, дорогая, — протянул Хью, — неужели все так мрачно?

— Итак, — сказала Иззи, — вернемся к подарку для Тедди.

На плотной картонной обложке зеленого цвета сверкали золотом буквы, а также штрихованные рисунки, изображающие мальчика — по-видимому, ровесника Тедди — в школьном кепи. В руке у него была рогатка, у ног — лохматая собачка породы вест-хайленд-уайт-терьер. Взъерошенный мальчуган смотрел перед собой с шальным выражением лица.

— Это Август, — сказала Иззи, обращаясь к Тедди. — Что скажешь? Он списан с тебя.

— С меня? — испугался Тедди. — Совсем не похоже. И собака у меня не такая.

Это было нечто уму непостижимое.

— Могу подбросить кого-нибудь до города, — как ни в чем не бывало предложила Иззи.

— Неужели ты снова обзавелась машиной? — простонал Хью.

— Я оставила ее в дальнем конце подъездной дорожки, — проворковала Иззи, — чтобы тебя не раздражать.

Вся процессия устремилась по дорожке, чтобы осмотреть машину. Памела, еще на костылях, еле поспевала сзади.

— Нищие, увечные, хромые и слепые,{54} — сказала она Милли.

Та рассмеялась и заметила:

— Для ученой девы ты неплохо знаешь Библию.

— А как же, врага надо знать, — сказала Памела.

Несмотря на холод, все выскочили из дому без пальто.

— На самом деле, для этого времени года еще ничего, — отметила Сильви. — Не то что в тот год, когда ты родилась. Боже, сколько было снегу.

— Я знаю, — сказала Урсула.

Снежные заносы в день ее появления на свет вошли в семейное предание. Она слышала его столько раз, что уже начала думать, будто сама запомнила это зрелище.

— Скромный «остин», — сказала Иззи. — Малолитражка, хотя и четырехдверная. Но по цене близко не стояла к «бентли». Да что там говорить, это народный автомобиль, не чета твоему роскошеству, Хью.

— Куплен, естественно, в кредит, — поддел Хью.

— Ничего подобного: вся сумма внесена сразу, наличными. У меня есть издатель, у меня есть деньги, Хью. Обо мне не волнуйся.

Все пришли в восторг (или, в случае Хью и Сильви, отвели глаза) от сверкающего ярко-вишневого автомобиля, и в конце концов Милли сказала:

— Мне пора, у меня сегодня вечером открытый экзамен по хореографии. Большое спасибо за чудесный праздник, миссис Тодд.

— Постой, я тебя провожу, — вызвалась Урсула.

Возвращаясь хорошо знакомой кратчайшей дорогой, позади садов, Урсула увидела перед собой нечто уму непостижимое (не новенький «остин», разумеется, но все же): перед ней на четвереньках ползал Хауи, который шарил в кустах.

— Мяч не могу найти, — извиняющимся тоном выговорил он. — У твоего братишки взяли. Наверное, закатился в… — Сев на корточки, он беспомощно обвел глазами барбарис и буддлею.

— В посадки, — пришла ему на помощь Урсула. — Которые мы затеяли.

— Чего? — не понял он, вскочил как пружина и вдруг сделался рядом с нею великаном.

Вид у него был такой, будто он только что дрался на ринге. Под глазом темнел синяк. Фред Смит, который раньше служил помощником мясника, но теперь нашел место на железной дороге, занимался боксом. Когда-то Морис со своими дружками ездил в Ист-Энд, чтобы поболеть за него во время любительского турнира. По всей видимости, праздник закончился бурно. От Хауи пахло лавровишневой водой, как от Хью, и весь он почему-то сиял, как новенький шиллинг.

— Нашел? — спросила она. — Ты же мяч искал, да?

Голос у нее — даже на ее собственный слух — сделался каким-то скрипучим. Ей больше приглянулся красавчик Гилберт, но, столкнувшись с рослым, пышущим природной, животной силой Хауи, она вдруг перестала соображать.

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Шестнадцать. У меня сегодня день рождения. Ты ведь ел именинный торт.

По-видимому, не только она перестала соображать.

— Ха-а, — двусмысленно протянул он, будто не договорил, отметила Урсула, свое имя и в то же время удивился такому подвигу, как достижение шестнадцати лет. — Ты вся дрожишь, — прибавил Хауи.

— Сегодня морозно.

— Давай я тебя согрею, — предложил он и — нечто невообразимое — взял ее за плечи, притянул к себе и, вынужденно согнувшись в три погибели, накрыл ее губы своим большим ртом.

То, что он сделал дальше, трудно было назвать поцелуем. Он уперся своим огромным, прямо бычьим, языком в преграду ее зубов, и Урсула с изумлением поняла: он ждет, чтобы она раскрыла рот и впустила туда его язык. От этого недолго было задохнуться. Ей на ум непрошено пришел кухонный пресс, которым пользовалась миссис Гловер, когда готовила язык.

Урсула пыталась решить, что ей делать дальше; от запаха лавровишневой воды и нехватки воздуха у нее помутилось в голове, но тут где-то совсем близко раздался крик Мориса:

— Хауи! Уезжаем без тебя, дружище!

Рот Урсулы почувствовал свободу, а Хауи, будто забыв обо всем на свете, прокричал в ответ: «Иду!» — да так оглушительно, что у нее чуть не лопнули барабанные перепонки. Он бросился напролом через кусты, а Урсула, застыв на месте, ловила ртом воздух.

Как в тумане, она приплелась домой. Все по-прежнему стояли на подъездной дорожке; на самом деле прошли считаные минуты, которые показались ей часами, как в лучших сказках. На обеденном столе кошка Хетти деликатно лизала руины торта. Рядом валялась книга «Приключения Августа», с жирным пятном на обложке. Сердце Урсулы все еще колотилось после объятий Хауи. В день своего шестнадцатилетия она нежданно-негаданно узнала, что такое настоящий поцелуй, — это ли не достижение? Бесспорно, она сейчас прошла под триумфальной аркой женственности. А будь с нею Бенджамин Коул, все сложилось бы просто идеально!

К ней подбежал не на шутку расстроенный Тедди, «братишка»:

— Они мяч мой потеряли.

— Знаю, — сказала Урсула.

Он открыл книгу на титульном листе, где размашистым почерком Иззи было написано: «Моему племяннику Тедди. Милому Августу».

— Глупость какая-то, — нахмурился Тедди.

Урсула взяла со стола недопитый бокал шампанского со следами ярко-красной помады, отлила половину в стаканчик из-под желе и протянула Тедди:

— Чин-чин.

Они чокнулись и выпили до дна.

— С днем рождения, — сказал Тедди.

Май 1926 года.

В начале мая Памела, которая теперь обходилась без костылей и начала играть в теннис, узнала, что вступительные экзамены в Кембридж она провалила.