– Доктор Кон собственной персоной! Вот вы где! А я вас искала! Мне с вами нужно уладить одно дело!

– Может, лучше не надо? – пошутил Мильтон.

Он не остановился, просто оглянулся на светловолосую гостью и сказал:

– Я подойду к вам через несколько минут, Лиз! Я только покажу Саре дом. Арнольд здесь?

– Он в Вашингтоне. Просил передать, что очень сожалеет, что не смог быть. Сказал, что встретится с вами в спортзале.

Комната в конце коридора оказалась спальней хозяина. Еще один прекрасный вид на лес. Раздвигающиеся стеклянные двери на противоположной стене.

– На этом наша экскурсия заканчивается. Есть еще одна спальня, куда я свалил все пальто. И маленькая комната без окон, которую я называю спортзалом. Я втиснул туда кое-какие тренажеры.

Сара уже знала, что Мильтон старается использовать любую свободную минуту для тренировок. «Чтобы работать со студентами, нужно быть сильным». Его обычный лозунг. Но что на самом деле он имеет в виду?

Увидев постель Мильтона, Сара чуть не прыснула со смеху – большая тахта, покрытая лиловым органди. Не соображая, что делает, она прижала руку ко рту. Девушка представила себе, как этот громадный носорог спит на тахте, укрытый лиловым покрывалом с оборочками! Это ее очень развеселило.

Казалось, хозяин не обратил на ее реакцию никакого внимания. Сара отвернулась от постели и посмотрела на лиловые бархатные занавески на окне позади кровати. Точно в тон покрывалу.

И лишь после этого она увидела ножи.

Комната освещалась сложной конструкцией, укрепленной на потолке. В неярком свете блестели серебряные лезвия.

Сколько же тут ножей? Девушка окинула взглядом стену с верху до низу. Наверное, не меньше двух дюжин! Длинные и короткие. С толстыми и тонкими лезвиями. Все прекрасно отполированы. Все лезвия сверкают серебром.

– Вам нравится моя коллекция? – Мильтон засиял не меньше, чем его ножи.

Положив руку на плечо девушки, он подвел ее к стене.

По непонятной причине Сара словно оцепенела. У нее закружилась голова.

Господи, сколько же тут этих ножей! Сколько оружия! Может быть, ее странные ощущения вызваны контрастом коллекции и постели?

– Красиво, правда? – обрадовался ее интересу хозяин.

Он внимательно посмотрел на девушку, ожидая ее реакции.

Сара кивнула.

– Да, красиво. Целая коллекция! – она вздохнула.

Девушке хотелось сказать ему какую-нибудь любезность.

– Они ведь старинные, да?

Мильтон просиял, как медный пятак.

– Некоторые из них очень старые, – он вынул из крепления нож с массивной ручкой и подал ей.

Лезвие тоже выглядело массивным. И тусклым.

– Это подлинный нож Боуи. Я имею в виду, что это один из его ножей. Вполне возможно, что Джим Боуи сам носил этот нож.

– В самом деле?

Ну давай же, Сара! Ты же можешь сказать что-нибудь и поумнее!

Хозяин дома шлепнул лезвием по своей пухлой ладони. Улыбаясь, он смотрел на девушку. Улыбка его была почти виноватой.

Может, эти ножи для него что-то вроде запретного плода?

– Некоторые из ножей гораздо старше этого, – он аккуратно вернул нож на место. – Нет ничего красивее ножа. Такая прекрасная форма, такие идеальные пропорции! Великолепный инструмент и в то же время произведение искусства!

Когда Мильтон снова повернулся к девушке, глаза его были широко раскрыты, зрачки расширены. Девушка обратила внимание на то, что он тяжело дышит. Массивная грудь тяжело вздымалась под просторным свитером с большим воротником.

– Они и в самом деле удивительны, – неловко выдавила Сара.

Она отступила назад и наткнулась на кровать.

Хозяин дотронулся до сабли с ручкой из слоновой кости.

– Эта сабля – музейный экспонат. Вы только посмотрите, как блестит эта слоновая кость! Доводилось ли вам видеть что-нибудь столь же совершенное и столь же прекрасное? А этот! – в голосе Мильтона чувствовалось волнение.

Он тяжело дышал. Задыхался.

Хозяин дома протянул руку и вынул из крепления нож с длинной ручкой и тяжелым лезвием.

– Вот этот – македонский, Сара! Вы можете себе это представить? Разве он не прекрасен? Посмотрите, какое великолепное лезвие! Оно обоюдоострое. Оно и теперь такое же острое, как в тот день, когда нож был выкован! Смотрите!

Взявшись обеими руками за рукоятку, Мильтон отвел руки назад. Глаза его горели. Грудь вздымалась, полуоткрытые губы улыбались. С громким рычанием Мильтон размахнулся.

Сара охнула и прижала обе руки к лицу – лезвие прошло сквозь толстую бархатную занавеску. Легко и бесшумно. Отрезанный кусок ткани с мягким стуком упал на пол.

Мильтон опустил нож. Все еще тяжело дыша, он, прищурясь, смотрел на содеянное. Потом взглянул на Сару. Лицо его побледнело.

– Извините, – прошептал он.

Тыльной стороной руки Мильтон вытер лоб. Потом коротко и почти беззвучно рассмеялся.

– Знаю, знаю! Я увлекся!

Хозяин дома опустил голову, словно Сара его выбранила.

– Я сумасшедший, да? Как только мне в руки попадает старинное оружие, я просто теряю над собой контроль.

– Как давно вы собираете оружие, Мильтон?

Девушке хотелось побыстрее забыть об этом происшествии, но она снова и снова мысленно видела мощный взмах ножа, слышала глухой звук упавшей на ковер ткани, отрезанной легко и бесшумно.

Мильтон не ответил. На цыпочках он подошел к стене и положил нож на место. Осторожно. Очень осторожно.

– Ножи у вас и в самом деле очень интересные, – любезно заметила Сара.

Сейчас ей очень хотелось поскорее вернуться в гостиную, снова услышать смех и веселые голоса. Ножи угрожающе сверкали. Девушка представила себя в древней камере пыток. Отделанная лиловым бархатом темница. Громадный палач выбирает орудие пытки.

– Они, должно быть, стоят кучу денег!

Мильтон улыбнулся. Лицо его обрело обычный цвет.

– Я рад, что они вам понравились, рад, что вы смогли их оценить. Многие этого не понимают. Они не видят ни красоты, ни совершенства ножей.

И снова Сара увидела крупные капли пота, выступившие у кромки седых волос. Она заметила, что у Мильтона дрожит нижняя губа. Обратила внимание на волнение в его серых глазах.

"Мне это не нравится, – подумала девушка, чувствуя легкий озноб от страха. – Мне хотелось бы немедленно выбраться отсюда".

И в этот момент со стороны двери послышался голос.

– Так вот вы где!

Лайам. В комнату осторожно входил Лайам. Одна рука в кармане черных брюк, в другой – бутылка янтарного вина.