Тем временем Клаудиа достала из кладовки и поставила на табурет плоский темно-зеленый ящик с металлическими полосами и выбитой на крышке маркировкой из дюжины букв и цифр. Грег оживился, потрогал маркировку и прошептал под нос:

— Восемнадцатая особая дивизия СС… Восточная группа войск… Сорок второй год…

— Орднунг быть должон, — со сложным выражением лица сказала партизанка Клава и открыла ящик, развернула промасленную кожу. — Хорошая машина. Николаич из него как-то медведя завалил. Ходил зимой семьдесят третьего, козла Дунькиного перепугал так, что тот в завязку ушел аж до самой Перестройки.

Лоуренс уважительно присвистнул. Не столько в адрес оружия, сколько партизанки Клаудии. В восемьдесят с лишним лет сохранять ясный рассудок и содержать трофейный шмайсер готовым к стрельбе — заслуживает… да. Заслуживает.

А как молодо засияли ее глаза, когда Грег позвал ее фотографироваться с этим шмайсером! Фотографировал Аравийский, он же тут блогер. И одну партизанку, и с Грегом, и с Яной, и втроем. Даже сделали несколько кадров вчетвером, прослезившейся от умиления Клаудии «на память».

— Жаль, Нюсеньки нету, — вздохнула партизанка, прижимая к себе шмайсер нежно, словно младенца. — Неужто не знаком? А говоришь, друзья!

— Да как-то случая не было познакомить…

— Но Аравийский мне много о Нюсе рассказывал, — поддержал легенду Грег.

— Ну значится завтра и приходи. Фотки принесешь и с Нюсенькой познакомишься. Красивая девка и дельная, цельный хирург!

— А как же Митенька, баб Клав? — не удержалась от шпильки Яна.

— Так и не женаты пока, чай, — невозмутимо пожала плечами партизанка. — Гуляйте, пока гуляется. Дело молодое. Эх… вот помнится в шестидесятых был один поляк… А этого не записывай, милок, не надо. Твоей истории это не касается.

Грег понимающе усмехнулся и пообещал привезти распечатанные фотографии, и прислать на мыло статью, когда его работа выйдет.

— Пришли-пришли, — покивала Клаудиа. — А то ж. Ты приятеля-то проводи, дорогу покажи. Что-то притомилась я…

Притомилась-то притомилась, а Яну уцепила за рукав, чтоб осталась. И, стоило Аравийскому с Грегом отойти на полдюжины шагов, громовым шепотом заявила:

— Шпиёны. Как есть шпиёны. Оба.

— Думаете? — с тоской переспросила Яна.

— А то ж! У меня глаз наметанный. Так что нос повесила, а? Шпиён нынче профессия уважаемая, денежная. Бери и не думай!

— Аравийского брать? — уже веселее уточнила Яна.

— Так что одного… обоих бери. Хороший шпиён в хозяйстве завсегда пригодится.

И один Господь знает, как близки оба шпиёна были к провалу. Потому что не заржать было… сложно, короче, было. Но они с Грегом справились. Хоть и с трудом.

Как устоять перед твоим призывным «Нет!»?

(О. Арефьева)

Анна

— В смысле, на мистера Смита из «Матрицы»?.. — Я от неожиданности уронила горсть малины не в бидончик, а на землю.

— Вылитый! Такой же мелкий и морда стремная. Так вот, Нюсь, что я думаю, — продолжила сестра, притягивая к себе ветку с особо жирной и темной малиной.

Из всего потока сознания, вылитого на меня сестрой, я вычленила самое главное.

Здесь был он. Эльф из примерочной. И плевать, что Янке он не кажется похожим на эльфа, просто она ничего в них не понимает. Он… Грег, да, Грег… такой мужчина! Сильный, страстный, красивый, воспитанный…

Наверняка он, говоря комплименты даме, не срывается на «в натуре, пацаны» и не глотает матерные артикли. И ест он, наверное, держа вилку левой рукой, а нож — правой… Нет, я все понимаю. В Афгане, а потом в Чечне и Карабахе было не до этикета, там бы выжить. Мне под нож не раз попадали такие, выжившие там и не очень выживающие здесь. По большей части спившиеся, сторчавшиеся, так и не приспособившиеся к мирной жизни и лезущие в любую драку просто потому, что это их естественная среда обитания. Дмитрий не такой. Он не только выжил там, но и сохранил веру в… наверное, в возможность каких-то изменений. Он был командиром там и заботился о выживании своих ребят, и то же самое он делает здесь. Похоже, весьма успешно делает. Вон даже на политику решился, хоть и сам признается, что в этом грязном деле не силен, и ему бы честный калаш в руки…

Всем хорош, даже возраст его не портит. Подумаешь, немного за сорок мужчине. Но.

Не мое это. Быть женой политика. Даже перспектива возглавить местную клинику — не возбуждает. Наверное, потому что не возбуждает сам Дмитрий. Ну что делать, если поцелуй с ним не произвел на меня впечатления? Даже романтическая обстановка и живая музыка не помогли. Хотя может быть наоборот, музыка как раз помешала… Ну не люблю я Меладзе, Киркорова и вот это вот все. Лучше бы он Цоя заказал, что ли. «Группу крови на рукаве». Пусть не о любви, зато — пробирает.

Короче, не пойду с ним больше никуда.

О чем я Янке и сказала, прервав ее рассуждения о пользе жизни в сельской местности.

— Как это не пойдешь? Нюська! — у нее стали такие несчастные глаза, что я устыдилась и от стыда укололась об малину. — Он обещал дать мне покататься!

— Ладно. Один раз, — согласилась я, облизав поцарапанный палец. — Покатаешься — и на этом все.

— Вот так всегда, — вздохнула систер и тут же переключилась на актуальную тему: — Грег упомянул, что старый архив частично сгорел в гражданскую войну, и планов дореволюционной усадьбы не сохранилось. Так что мы с тобой везучие, сил нет. Клад наверняка там.

— Не поняла связи, — сказала я и прикусила язык. Кажется, я заразилась интонациями Дмитрия. Вот эти вот «не понял» и подобное.

— Это ж элементарно, Ватсон! — ничего не заметила за своим нездоровым воодушевлением Янка. — Помнишь, бабуля упоминала о том, что усадьбу достраивали в конце девятнадцатого века? И тогда же сделали новый винный подвал! Новый, Нюсь. Ну?..

— И в нем искали клад. Хотя английская графиня умерла раньше, чем закончили достраивать усадьбу. И клад — в старом винном подвале.

— Именно! Больше того, старый винный подвал во время стройки завалило, и его не стали восстанавливать, а тупо замуровали.

— Это тоже Грег сказал? — скептически подняла бровь я.

— Нюсь, ты тупишь или придуриваешьсся?

— Туплю. Общение с господином будущим мэром, знаете ли, настраивает.

— Да ну, отличный же мужик. И браслет… ничего так… — с трудом соврала Янка, внимательно разглядывая сидящего на ягоде зеленого клопа.

То есть даже я видела, что дорогая безвкусная цацка турецкого производства. Блеску много, толку мало. Сама не понимаю, почему я его взяла. Хотела же отказаться, но Дмитрий так трогательно заглядывал в глаза и целовал руки, что не смогла. Это было все равно что щенка пнуть. Вот как его так повело, а? Старый солдат, ему слов любви-то знать не положено, а туда же. Мол, всю жизнь мечтал встретить Настоящую Женщину, такую как вы, Анна. Ага, с большой буквы и на вы. От великого уважения. У него с пафосом все… ой, как у него все с пафосом!