Он еще дорогой думал о том, как это произойдет. Тогда, в землянке комбата, Варя показалась ему необыкновенно красивой. Сейчас перед ним стояла другая девушка. Нет, это была Варя — тот же вопрошающий взгляд, та же небрежная прядка волос, выбившаяся из-под берета, — но было в облике девушки что-то такое, что делало ее другой.

— Вы здесь, — сказала она тихо. — Здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответил Пинчук.

Он начал молоть разную чепуху про какую-то случайность, занесшую его в эти края. Он краснел, чувствуя, что она не верит ни одному его слову, хотя и кивает согласно головой, и поддакивает, и удивляется.

Когда он наконец выговорился, Варя сказала:

— Пойдемте к нам. Только сначала я предупрежу девочек.

Пинчук пробормотал что-то невразумительное. Ну конечно, находиться под обстрелом пяти-шести востроглазых насмешниц — нет, такая перспектива ему не улыбалась. Но сказать об этом прямо он не решился и чувствовал себя ужасно глупо.

— А хотите, здесь погуляем? — сказала она.

Он торопливо закивал головой и покраснел, будто его уличили в чем-то нехорошем.

— Только мне надо все равно предупредить девочек.

Она повернулась и пошла к одной из землянок. Пинчук мельком поглядел ей вслед. Сейчас Варя показалась ему гораздо меньше ростом и тоньше, чем тогда, ночью, у комбата в землянке. Вся она выглядела сейчас как-то проще — в своей коротенькой гимнастерке, подпоясанной солдатским ремнем, в синей юбке и сапогах, кирзовых сапогах, голенища которых были ей широковаты.

Сердце Пинчука начало стучать ровнее: самое главное позади — он нашел ее и она не выразила неудовольствия по поводу его приезда. Впереди — он сам не мог точно представить, что у него впереди. Выйдет Варя, и они пойдут куда-нибудь, побродят где-нибудь здесь, в окрестностях, уйма неведомого у него впереди.

Пинчук поглядел направо, налево, выбрал из тлеющего костра головешку и прикурил. Из землянок, которые были расположены полукругом, выходили девушки, громко переговаривались, смеялись. Пинчуку казалось, что они специально выходят, чтобы поглазеть на него. Ему так и мерещились их ехидные улыбочки: «А, это тот, что два дня назад реку здесь переплывал. Смотри, какой бойкий…» Совершенно дурацкое положение — стоять столбом и ждать. Пинчук свирепо затягивался папиросой и пускал дым во все стороны. На веревке, протянутой между березами, трепыхалось белье — разные женские принадлежности, смотреть туда Пинчуку показалось неудобным, он потушил папиросу о каблук, бросил в костер и достал другую.

— Вот и я, — услышал он позади.

Варя стояла рядом, он и не заметил, как она подошла. Поверх гимнастерки на ней теперь был коротенький ватник, пуговицы она не застегнула, и в ватнике нараспашку показалась ему какой-то домашней.

— Куда же мы пойдем? — спросила она озабоченно.

— Пойдемте куда-нибудь, — сказал он.

Несколько минут они шли молча: она чуть впереди, он за нею. Тропинка уползала в чащу орешника, иногда Варя чуть наклонялась, придерживая рукой сучок, возникший на пути, и ждала, чтобы Пинчук перехватил этот сучок. Это в сущности пустяковое движение ее руки представлялось Пинчуку чем-то очень значительным, и если бы только это было возможно, он хотел, чтобы их путешествие через чащу продолжалось бесконечно. Он и сам потом не мог понять, что происходило с ним. Почему было так светло на душе, почему все вокруг казалось таким красивым, необыкновенным — осенняя листва под ногами и эти сучки, преграждавшие им дорогу, — ему хотелось, чтобы таких сучков было как можно больше, чтобы чаще Варя отводила их в сторону, а он перехватывал и при этом мимолетно касался ее руки.

Однажды после удачного поиска, когда он возвращался с немецкой стороны, было удивительное состояние, была радость после того, как его вызвали в штаб и генерал прикрепил к его гимнастерке орден Красного Знамени; это было год назад, и Пинчук еще не забыл того ощущения радости, переполнившей его в те дни. Но сейчас — сейчас было все по-другому.

— Я боялся: вдруг не застану вас, — сказал он, когда они из лесочка спустились в лощину и пошли по направлению хутора, видневшегося вдалеке. — Я думал, вдруг вы на дежурстве.

Он уже не пытался изображать случайную встречу и говорил то, что было на самом деле.

— А меня бы девочки позвали, — ответила Варя.

— Ну, это не ближний свет. Кроме того, комбат мог бы и не позволить.

— У комбата я дежурила в ту ночь случайно. А вообще, — она таинственно примолкла, — тут у нас узел связи. Понятно?

— Мне, значит, повезло.

Она быстро поглядела на него.

— У нас в отделении хорошие девчата. Если что — всегда выручат. Правда, Кукушкин вредничает, все хочет показать свою власть.

— Кто такой Кукушкин?

Она слегка поморщилась.

— Наш начальник.

— Какое у него звание?

— Старшина. А что?

— Я думал, генерал.

Она засмеялась.

— Наш Кукушкин важнее любого генерала. Ты просто не представляешь, что это за человек.

Пинчук не хотел представлять никакого Кукушкина: ведь она сказала ему «ты».

— В наш бы его взвод на недельку, — проговорил он угрожающе.

Она опять поглядела на него.

— Многие так считают. А Кукушкин уже побывал всюду, до нас он был на семьдесят пятой, и там от него ревели, потом еще в одном месте, — она опять притушила голос, — в штабе полка был, там его, говорят, до сих пор не могут забыть.

Что означает «семьдесят пятая», Пинчук не стал спрашивать.

— Ну и Кукушкин, — сказал он, что-то обдумывая. — К тебе он тоже придирается?

— Так, по пустякам.

— А если конкретно?

— Да ерунда всякая.

— Ну скажи.

— Не хочу и говорить.

Она отломила несколько веток, на которых держались янтарно-красные листы, полюбовалась на них и вышла на опушку. Тускло отсвечивала впереди белая стена хутора, спрятавшегося в темных стволах деревьев. Они спустились в неглубокий овраг, Пинчук теперь шагал рядом.

— Ты сегодня лучше выглядишь, — сказала она.

— Еще бы! — воскликнул он и переменил разговор. — Как поживает лейтенант?

Он скосил глаза на облако, выплывающее из-за далекого горизонта, будто увидел там нечто весьма интересное.

— Какой лейтенант? — переспросила она.

— Ну тот. — Пинчуку показалось, что она прекрасно знает, о ком идет речь, но притворяется. — Адъютант батальона.

Она рассмеялась.

— Ты, наверное, считаешь, что он мне докладывает. Нет, ты ошибаешься. А вообще Гена Зернов — очень хороший парень и очень порядочный.

Пинчук замедлил шаг и погрустнел.

— Я смотрю, у вас тут какой-то склад порядочных людей. Комбат — порядочный, адъютант — порядочный. Вот только старшина, видно, подкачал.

— Старшина — тоже порядочный. Он только ужасный службист.

— Вон видишь, кругом сплошные ангелы. Как в музее, — Пинчук вдруг подумал, что она слишком доверчива к людям, плохо разбирается в них. — Меня прямо завидки берут.

— Ну и пусть берут, — рассмеялась Варя