Собрались мы за праздничным столом. Пшенную кашу с бараниной сварил кок, да ещё от себя в подарок прислал к столу две вазы кураги. Разлили по рюмкам оставшееся вино, досталось каждому "по маленькой перечнице".

Майор Зуб поздравил меня, ребята тоже.

Все ребята были очень веселыми, радостными. Незадолго до этого, 2 февраля, наша армия завершила ликвидацию окруженной группировки гитлеровских войск под Сталинградом. Это был всенародный праздник, исторический, поворотный момент войны.

А потом Николай Есауленко потчевал всех нас, меня, понятно, в первую очередь, своей блестящей, виртуозной игрой на баяне и великолепными песнями.

Николай запевал, ему хором подпевали. Спели все песни, которые знали: и "Катюшу", и "Любимый город", и "Вечер на рейде", и многие другие. А в конце майор Зуб попросил:

— Сыграй ещё раз, Коля, ту самую…

Николай понимающе тряхнул чубом и растянул мехи баяна. В напряженной тишине полилась знаменитая "Землянка" на слова Алексея Суркова. Командир полка, чуточку опустив плечи, задушевно пел полюбившуюся всем нам песню. Мы вполголоса ему помогали. В уютной тишине, напоминавшей нам чем-то отчий дом, ровно звучал тоскующий голос нашего командира. Он, должно быть, вспоминал о жене и дочурке, от которых долго шли письма из далекого тыла, где они находились в эвакуации.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти четыре шага…

Так было отмечено мое двадцатидвухлетие.

В Красноводске погрузились в два товарных вагона и стали держать путь в Куйбышев через Ташкент. Вагоны наши подцепляли на больших перегонах то к одному, то к другому составу. Тащились еле-еле. Но, если случалось подцепиться к угольному эшелону, мчались без остановки — по "зеленой улице".

Выданный на дорогу сухой паек с каждым днем таял на наших глазах. Зато мы впрок были обеспечены своим собственным чаем разных сортов.

На остановках дежурные разживались кипятком. В ведрах заваривали чай, черпали кружками и пили с сухарями и "вприглядку", когда они кончались. Ехали до Куйбышева в основном на чае…

Вся дорога от Моздока заняла у нас 22 дня. Где бы мы не останавливались в пути, всюду давала себя знать война. Она шла уже второй год. Люди устали но не унывали, боролись с трудностями и невзгодами.

В Куйбышеве мы остановились на заводском аэродроме. Побывали в театре и на вечерах — встречах с заводскими рабочими. Особенно бросались в глаза сверхчеловеческое напряжение людей и их непоколебимая вера в победу.

Выкроив один из вечеров, зашли мы к старушке, у которой квартировали в свой первый приезд. Узнала, обрадованно засуетилась.

— Уж извиняйте, Христа ради, гости дорогие, что угощать вас нечем, запричитала она, ставя на стол рядом с самоваром сковороду картофельных лепешек, обвалянных в отрубях.

— Чая и сахара, мамаша, у нас в достатке, — Иван Карабут выложил два мешочка. — Чего-чего а этого добра хватает…

— Хорошо, что у вас-то, фронтовиков, хучь есть. А мы тут как ни-то обойдемся. Теперича, поди, недолго уже осталось воевать-то?

— Недолго, недолго, мамаша, — согласно кивнул Иван

— А где же Коля? — вдруг неожиданно спрашивает меня Матрёна Фёдоровна и Николае Тимофееве.

— Погиб Коля, — тихо отвечаю ей.

Хозяйка наша опечалилась, тяжело вздохнула…

— А балабон-то этот, не помню как по фамилии не помню, ну, Васей звали, где?

— Вася Гаврилов тоже погиб…

— Царство им небесное, — всплакнула старушка — У меня тоже на одного сына похоронная пришла. — Она краешком платка утёрла слёзы.

— Живой-то сынок мой Гаврила пишет: медаль получил — обратилась она ко мне. — А у тебя ещё один орден прибавился?

Матрёна Фёдоровна с умилением смотрела на мои ордена Красного Знамени.

В Куйбышеве мы пробыли дней десять. Получили новые самолёты и полетели, как было приказано, в Армавир.

Пока мы ездили за самолётами фронт заметно продвинулся. Северный Кавказ был почти очищен от немецко-фашистских захватчиков. Линия фронта переместилась на север и северо-запад. Красная Армия только что освободила Краснодар и гнала врага дальше на запад. В районе станиц Славянская и Крымская противник ввел в бой свежие силы и сумел закрепиться.

— Когда фрицы драпали и был самый выгодный момент для их штурмовки, мы уехали в Куйбышев, — сетовал майор Провоторов. — А теперь он опять укрепились. Нам придется много сил приложить, чтобы взломать эту самую "Голубую линию".

На Кубани была ранняя весна, пожалуй, самое чудесное время на земле. Ясная синь неба с редкими белыми облаками. Редкие островки серого ноздреватого снега и черные поляны-проталины, пригретые палящим солнцем, дышат белесым паром. Стаи напуганных орудийным гулом, задержавшихся с пролетом на север грачей. А на проснувшейся земле уже копошатся люди. Вблизи жилья виднеются бело-розовые шапки деревьев — цветет миндаль…

Но в эту весеннюю пору враг ещё топчет нашу землю, и мы делаем в день по нескольку вылетов, сбрасываем смертоносный груз на его позиции.

Полк расположился на аэродроме возле станицы Новотитаровская. Первые два дня проходят удачно: задания выполнены и все самолёты возвратились на свою базу. Третий весенний день омрачен. Не вернулся с боевого задания отважный лётчик, командир третьей эскадрильи Григорий Курбатов. Самолёт его был подбит над целью. Уже над нашей территорией возник пожар в моторе. Курбатов начал резкое скольжение, чтобы сбить пламя. Но земля была слишком близко, и пламя сбить ему не удалось. Самолёт зацепил за дом на окраине станицы Поповическая. Комэск Григорий Курбатов погиб. Его место в строю занял Николай Дедов.

В середине апреля с гор хлынули холодные потоки воздуха, небо заволокло сизыми тяжелыми облаками, свисавшими рваными клочьями до самой земли. Нудно накрапывал мелкий дождик.

Сидим в белом уютном домике, чудом уцелевшим среди таких же своих собратьев, что были, словно колония грибов, разбросаны рядом с аэродромом. С КП пришел капитан Карабут. Слышно как он аккуратно чистил о скребок налипшую на подошвы сапог грязь и шумно стряхивал с шлемофона воду.

— Срочное задание, — сообщил он, войдя в дом и показывая мне на стул рядом с собой. Затем, увидев, как я посмотрел в окно на затянутый плотной пеленой горизонт, сказал: — Знаю, погода дрянь, но надо слетать. На юго-запад от станицы Крымская железная дорога и шоссе. Приказано разведать.

— Есть, товарищ капитан!

— Пойдете парой, с Прохоровым.

— Он идёт в первый раз…

— Знаю. Справится. Он умеет летать в сложных метеоусловиях.

И мы уже чавкаем сапогами по намокшей земле. По пути к стоянке самолётов объясняю Жене задание. Капитан Карабут, провожая нас напутствует:

— Будьте поосмотрительнее. Зря на рожон не лезьте. Помните задание только разведка.