Вот к этому меня жизнь не готовила. Маришка тоже.

Сразу в голову полезли нехорошие мысли и картинки. Сергей к этому привыкший. Но я нет.

Ладони стали влажными, сердце упало в пятки. Причем так натурально, что левая пятка заныла.

Чего делать?

Ментам звонить? Так он сам мент.

А это здесь при чем? Мент не может быть в опасности? Или быть убитым?

Маш, заткнись и иди!

Да, надо зайти. Если что, буду звонить его друзьям. А как их звать? Он мне так и не сказал. Всегда только «пацаны», «друганы». А для меня они всего лишь брюнет и блондин.

Пока я открывала дверь, я еще провертела в голове тысячи мыслей. Все-таки человек в незнакомой ситуации ведет себя непредсказуемо.

Прошла вперед. Я впервые в квартире Сергея, но она схожа с соседней. А у Генриха Альбертовича я бывала часто. Только вот перегородка, отделяющая кухню от гостиной. Неплохо. Я бы также сделала в этой планировке.

Пошла в сторону предполагаемой гостиной.

Вот он.

Лежит.

Я уже окончательно умирала от страха, как мой сосед громко и со смаком храпанул.

Фуууу… Пронесло…

Подошла ближе. Да, спит. В спортивном костюме и даже в надетых кроссовках. Видимо, ждал и не дождался. Усердно, наверное, собирался на пробежку.

Громко и судорожно выдохнула. Потом пригляделась к нему.

Ангелок. Спит как младенец.

И вот это вот великовозрастное дитё устраивает вечер встреч, кому за сорок. Хотя… Мне никто не поверит, если я кому скажу об этом. Ну как такой мальчик может гадить соседям?!

Ладно. Спи. У тебя работа нервная.

Положила на стеклянный журнальный столик яблоко и ушла. На пробежку. Одна.

Стоило мне ступить на свой этаж, как на меня накинулся Сергей. Я так напугалась, что чуть ли не полетела кубарем вниз по лестнице. Ладно перила были рядом.

- Ты почему меня не разбудила?! – он был злым. Почему?

- Я…

- Я проснулся пораньше, подготовился, и уснул! Но ты же была у меня! Почему не разбудила?!

Мне кажется, или в его наезде на меня нет злости. Той злости, которая была тогда на пробежке и в парке. Просто нервничает человек. А чего нервничает-то?

Все это время мы с ним шли рядом в сторону нашей площадки. Я повернулась к нему и сказала первое, что пришло в голову:

- Вы так сладко спали, вот я и не стала вас будить.

Это Я говорю? Да еще и улыбаюсь как дура… Еще раз убеждаюсь, что в гневе он еще красивее.

Мой ответ его обескуражил, потому что прошел весь запал отчитать меня как первоклашку.

- Спасибо за яблоко, - сконфузившись и опустив глаза, произнес Сергей тихо, будто провинившийся школьник.

Мда. Все-таки мы – женщины – при правильном подходе можем развернуть ситуацию в свою сторону.

- Выспались? – продолжала я улыбаться, словно полная идиотка. Но улыбка сама шла.

- Да, честно скажу.

- Кофе будете? У меня сырные булочки есть. Это единственное, что я могла сделать вот этими вот руками, - показала я ему свои руки в медицинских перчатках.

- С удовольствием, - произнес Сергей.

Он хотел сказать еще что-то, но его прервал звонок телефона, который находился дома. Он скрылся в квартире и тут же возвратился назад, на ходу отвечая на звонок.

- Понял, - ответил он собеседнику. – Ехать надо, срочно, - уже обращаясь ко мне.

- Работа превыше всего, - с добродушием ответила я, не возражая и не злясь.

Уже шесть вечера. Мы договорились с Сергеем, что он придет ко мне вечером на ужин. Я волновалась и не паниковала одновременно. Не искала в ящике сетчатые чулки и не готовила сексуальные стринги для встречи. Почему-то сидела спокойной за ноутбуком и старалась немного работать. Мой больничный был неполноценным. Все равно приходилось быть в курсе всех дел. Но ужин я все-таки приготовила.

Уже в девять вечера постучали в дверь.

- Мария Ивановна? Вам доставка, - весело и поставленным голосом проговорил парень в футболке с логотипом и букетом малиновых тюльпанов в руках.

День седьмой

Чувствую себя совсем разбитым. Ночка выдалась тяжелой. Пришлось всю ночь проторчать в засаде, а потом еще и брать беглеца. В этот раз немного неудачно получилось. С начальством объясняться придется. Но это все завтра.

А сегодня у нас выходной. Василич наш расщедрился что-то в последнее время. Но мне не до отдыха.

Время почти шесть. Скоро нужно выдвигаться на пробежку. Не хочется пропустить все, как вчера. Вот только как бегать буду, даже не представляю. На ногах еле держусь. Но если лягу, не встану. Как быть?

А увидеться с очаровашкой хочется. И так вчера кинул ее. Так и не пришел на ужин. Обиделась, наверное. А может и не придала значения моим обещаниям. Вдруг еще не так поняла. Не хотелось бы оставлять о себе негативное впечатление. Только вроде все налаживаться началось.

Она улыбается мне. Искренне. А это дорогого стоит.

Да и я стал каким-то сентиментальным. Вот вчера расстроился, что не смогу прийти к ней. Хотелось ее увидеть, не обманывать ее надежд, да попросту не врать ей. Надеюсь, что цветочки хоть немного подняли ей настроение.

За своими мыслями не заметил, как разделся. На автомате. Ладно, раз уж так, лягу пока. Лишь бы не вырубиться.

Стоп! Надо дверь открыть. А то убежит моя очаровашка, даже яблока мне не оставив. Такая мелочь, а так приятно было вчера. Да и сегодня вспоминается с теплом и трепетом. Я бы не отказался от ее заботы… Еще больше хочется заботиться о ней самому.

Пока думал, начал проваливаться в сон. Но не успел.

Дверь входная приоткрылась. Тихие шаги. Да… Машенька.

Забравшись под одеяло с головой, притворился спящим. Оставаться в таком положении было сложно. Хотелось вскочить и кинуться навстречу. Обнять. Я соскучился.

Но она же убежит. Опять.

Поэтому лежим и не двигаемся. Ловим уже здесь. А там видно будет.

Слышу, как Машенька заглядывает в спальню. Войти не решается. Боится? Чего? Плохого я ей не сделаю, не обижу. Вот только в моем понимании «обидеть», значит, ударить или еще чего большее. А ей достаточно просто в чувствах своих признаться, как она уже бежит от меня с надутыми губками. Черт… а губки-то прелестные.

Шаги приближаются. Сердце мое стучит с неимоверной силой. Со мной что-то происходит в эти дни. И, кажется, я уже понимаю что.

Чувствую, как до одеяла дотронулись. Да, так и есть. Машенька, ухватившись за верхний край, у самой моей макушки, немного спустила его. Лицо мое теперь открыто, но я держусь из последних сил. Глаза закрыты. Напрягся.