что этот треп про переезд на недели затянется, а там можно что-нибудь придумать.

Но завтра?

- Пап…

- Приедешь и поговорим, - обещает он сухо. И бросает трубку.

Просыпаюсь от шума за окном, разлепляю ресницы и тут же щурюсь. Солнце бьет в глаза, с головой накрываюсь одеялом.

Был бы сегодня понедельник - можно было бы с чистой совестью отправиться на пары. Но пока только воскресенье.

И на улице что-то грохочет.

Отбрасываю одеяло и спрыгиваю с кровати. Босыми пятками шлепаю по полу, ладонями опираюсь на подоконник.

Грузовик.

Почти возле ворот, и по пожелтевшей траве рабочие тянут старинный шкаф.

Вздрагиваю, сразу вспоминаю о вчерашней папиной угрозе, что мы поговорим утром. И о сегодняшнем переезде.

Вот я вижу, что это не шутка. И ужасаюсь.

Стою у окна, запускаю пальцы в волосы и наблюдаю за рабочими в синих комбинезонах. Теперь уже загружают кресло-качалку.

У меня в комнате такое же.

Оглядываюсь на него. На спинке валяется плед, в котором я вчера по-тихому прокралась домой. Казалось, поспать нужно и все пройдет, это всегда срабатывало.

Но вот оно утро, и оно вечера не мудренее, оно на абсурд похоже, я в тот дом переехать не смогу.

Отхожу к шкафу. Мельком смотрю в зеркало, любуюсь кругами под глазами. Две бессонных ночи даром не прошли. Дергаю в сторону створку. Быстро натягиваю джинсы, влезаю в футболку и завязываю волосы в шишку на затылке.

Приоткрываю дверь и прислушиваюсь к тому, что внизу творится.

Оттуда раздаются мужские голоса - рабочие. Но не будут же они всю мебель перевозить?

А дом наш куда?

Сбегаю по ступенькам, встаю у косяка и смотрю на папу. В холле бардак, мебель свалена. Он командует и по сторонам осматривается. Замечает меня и хмуро кивает:

- Проснулась?

- Что с домом будет? - не сдерживаю вопроса, шагаю ближе. - Нельзя же совсем все вывозить.

- Все и не будем, - он машет рукой. - Но вещи свои тоже нужны. Сама в комнате посмотри у себя, что берешь.

- А с домом-то что? - пропускаю мимо ушей его заявление.

Не буду я ничего смотреть. Моя комната - это моя комната. И, вообще, ехать не собираюсь никуда.

- Подумаем, может, продадим, - решает он, и у меня холодок по коже бежит.

- Так нельзя, папа, - спорю и подхожу. - А если с Региной у вас, ну…мало ли. Не получится. Тогда дом…

- Алиса, - перебивает он с раздражением. - Иди собирай вещи.

- Пф-ф! - выдыхаю и отступаю, поймав его тяжелый взгляд. Хочется ногой топнуть от бессилия, но ведь это не поможет.

Скрываюсь в коридоре. Стою на месте и кусаю губы.

Я туда поехать не могу, это исключено. Я и так знакомством впечатлена, и на продолжение не готова. Они трое - просто монстры, еще один день с ними рядом, и от меня мокрого места не останется.

Нет уж.

Поднимаюсь наверх, собираю рюкзак. Набрасываю кожанку и снова выглядываю в окно. Рабочие еще не уехали, стоят у грузовика и дымят сигаретами.

Плетусь вниз. С кадым шагом настраиваю себя на войну, это ведь, правда, не шутки больше.

- Я съезжу за машиной, и подъеду сама, - бодро предлагаю папе и проскальзываю мимо него в распахнутые настежь двери.

- Ты, кажется, вчера должна была машину забрать, - летит мне в спину его сердитый голос. - Сколько это еще будет продолжаться, скажи мне.

- Вчера Вики дома не было. Пришлось ехать за ней, а она была за городом, - торопливо рассказываю. - Потом ты позвонил. И я сразу помчалась домой. Ладно, я побежала, - прощаюсь и выскакиваю на крыльцо.

На солнце щурюсь, поправляю рюкзачок на плече. Успеваю услышать папин окрик про мои вещи, но делаю вид, что не расслышала.

Ничего, справлюсь. Заберу машину, потом позвоню ему, скажу, что завтра на учебу и проще ехать отсюда, не тащить ведь с собой к Рождественским ноутбук, конспекты, учебники…

План отличный.

В приподнятом настроении шагаю мимо рабочих. Выхожу за ворота и оглядываюсь, во внешнем кармашке нащупываю ключи от Роллс Ройса.

Он где-то недалеко должен стоять, если его не угнали. И если Рождественские его не забрали.

Но ведь ночью была свадьба, а сегодня воскресенье, может, Виктор еще не пробил, где машина, и Ник не торопится…

Иду по тропинке вдоль деревьев, осень и листья облетают, на улице последние теплые деньки.

Ставлю ладонь козырьком к глазам. И ахаю - стоит, в тени дуба, белый красавец.

Увереннее шагаю к машине.

Останавливаюсь возле двери и смотрю на свое отражение в стекле.

Медлю, оглядываюсь по сторонам.

Народа здесь нет почти, никто не увидит. А они потом никак не докажут, что это я сделала, кто угодно мог.

С таким характером, как у этой троицы - я точно не первый враг. Поэтому отхожу к траве, подхыватываю толстую кривую палку.

И решительно возвращаюсь к машине.

Глава 21

Арон

Семейный совет.

Каждое воскресенье.

Это такая же традиция, как утром и перед сном говорить “люблю тебя”, как один раз в неделю вместе готовить ужин, накрывать на стол, а потом вместе убирать, как активный семейный досуг на свежем воздухе, и культурная программа, тоже совместная.

- Ну и где носит этого оболтуса? - дед ставит чашку на блюдце и недовольно хмурится на часы.

Николас поехал за машиной, и безбожно опаздывает.

А скоро заявится жених с…дочерью, эта бесстыдница точно приедет, и будет глазки в пол опускать, строить из себя невинную курочку.

Аппетитную курочку.

Сексуальную.

Вкусную.

- Семейный совет откладывать нельзя, - отпиваю чай. - Начнем. Николас подъедет.

- С каких пор ты распоряжаешься, Арон, - дед встает, и кресло покачивается за его спиной. Он шагает к окну и оддергивает штору, выглядывает на улицу.

Он молчит, и все молчат.

Переглядываемся с Виктором. Тот едва заметно усмехается, и всегда так делает, когда дед меня осаживает.

Мы выросли давно, а соперничество осталось, как в школе, у нас разница в два года всего, но все же я старше.

И Виктор это принимает с трудом.

- Так, ладно, - дед отходит от окна. - Регина, налей еще чаю. Начинаем. С Николаса я потом спрошу, где этот паршивец прохлаждался. Арон.

- В пятницу выгирал дело, как всегда, - хмыкаю и кошусь на Виктора. - В понедельник еще раз встречаюсь с доверителями. Пока не