– Ты не очень наряжался, когда работал бригадиром в Ривербенде – по виду не отличишь от лесоруба… Но теперь дело обстоит еще хуже: в этой куртке и шапке ты похож на захудалого траппера!

– Пока жена меня любит, мне все равно, в чем я одет, Эльфин, – отрезал Пьер. – К тому же сейчас очень холодно и я стараюсь одеваться потеплее.

Энергичным жестом он надвинул на лоб шапку и поправил на шее шарф.

– Мне нужно еще кое-куда заехать, так что я не могу долго тут с тобой болтать. Передай привет брату, он хороший парень.

– Ну не расстанемся же мы вот так, через пять минут! – обиженно произнесла молодая женщина, хватая его за руку. – После всего, что когда-то между нами было!

В глазах у нее стояли слезы. Расчувствовавшись, Пьер подвел ее к грузовичку.

– Садись, я отвезу тебя домой, – буркнул он. – В кабине все-таки теплее!

Эльфин, которая не ожидала от Пьера такого безразличия, судорожно искала способ заинтересовать и разжалобить его. И нашла – пагубный, способный многое разрушить.

– Думаю, твоя супруга уже ждет малыша, – доброжелательным тоном начала она, устраиваясь на сиденье. – Вы женаты несколько месяцев, так что это в порядке вещей.

– Нет, с ребенком мы решили не спешить. Жизнь вдвоем, постоянная близость имеют свои преимущества, так что стоит всем этим насладиться.

Пьеру удалось уколоть ее, скрыв при этом свои истинные чувства. И хотя внутри у Эльфин все похолодело, она поспешила дать отпор:

– Пьер, я хотела поговорить с тобой. Родителям я обещала, что сохраню это в секрете, но ты, уверена, имеешь право все знать.

– Что знать? – спросил он с опаской.

– Я была от тебя беременна! – заявила женщина со страдальческим выражением лица. – Помнишь тот жуткий день, когда мой отец приехал в Ривербенд и стал упрекать тебя в том, что ты недостойно со мной обошелся? Я тогда, конечно же, слышала, что ты ответил. Ты ему сказал, что, если бы я забеременела, ты бы на мне женился. А ведь на тот момент я уже месяц была беременна, Пьер. Но родители взяли с меня обещание молчать. Господи, как я плакала потом, как горевала, когда потеряла ребенка! Какая это была боль – для тела и для души! Я решила убежать из дома и родить нашего ребенка где-нибудь далеко-далеко отсюда! Но судьба распорядилась иначе…

– Как это вообще могло произойти? Я всегда был осторожен, – пробормотал Пьер, которого этот рассказ тронул до глубины души. – Прости, конечно, что я так говорю, в то время как тебе столько пришлось пережить…

Это известие потрясло Пьера. Жасент пока что не планировала подарить ему ребенка, и это очень его удручало. Он делал вид, будто согласен с ней, но желание стать отцом становилось все более мучительным. Эльфин почувствовала его волнение. Она протянула ему руку – маленькую, очень белую, с накрашенными ноготками.

– Мне жаль, что так вышло, – проговорил Пьер. – Почему же ты мне не написала? Не вскрывали же они твои письма!

– И что бы тогда изменилось? – произнесла Эльфин, сопровождая свой вопрос скорбным взглядом. – Ты только что помирился с единственной женщиной на свете, которая тебя интересовала, – с Жасент. Я не захотела разрушать твое счастье. И потом, если бы даже ты женился на мне из чувства долга, не любя меня так, как я тебя любила, наш брак был бы обречен. Как бы то ни было, у меня случился выкидыш – это было мучительно и очень печально, можешь мне поверить. Господи, как же я рыдала!

Пьер схватил Эльфин за руку и сжал ее. Глядя на эту красивую заплаканную женщину, он ощущал неловкость и сострадание; нежная натура взяла верх.

– Если бы я только знал, что тебе пришлось пройти через такое ужасное испытание! И это при том, что семья тебя, конечно же, презирала!

– Валланс сумел меня утешить и успокоить. Ты совершенно прав, мой брат – хороший человек, и чрезвычайно добрый. Жизнь – странная штука, Пьер. Я до сих пор уверена, что Жасент была бы с ним очень счастлива, и у нас с тобой тоже был шанс…

Она еще крепче сжала его пальцы, глядя ему в лицо блестящими от слез глазами. Пьер в смущении отнял руку. И поскорее закурил сигарету, чтобы собраться с мыслями.

– Надеюсь, этот шанс мне еще представится, – протянула Эльфин. – Но давай поговорим о чем-нибудь другом. Теперь, когда ты обо всем знаешь, у меня на душе стало легче.

– Я бы предпочел об этом не знать. Поверь, Эльфин, я очень тебе сочувствую – ты испытала столько боли, и все из-за меня. Но то, что ты только что сказала, мне не нравится. Ты ведь сама признаёшь: я люблю Жасент и очень счастлив в браке. К Валлансу она всегда была равнодушна. Все сложилось так, как сложилось. Эльфин, ты должна жить дальше – найти идеального мужчину и настоящую любовь, искреннюю и взаимную.

– Это уже случилось, – сухо обронила молодая женщина. – У меня есть жених, и весной будет официально объявлено о нашей помолвке. Он – директор банка в Шикутими. Тридцать два года, обаятельный, очень элегантно одевается и обожает меня, принимает такой, какая я есть, вопреки устаревшим предрассудкам моего дорогого папеньки – что порядочный человек не возьмет в жены не девственницу. Ты понимаешь, о чем я!

– Да, понимаю, – вздохнул Пьер с вымученной улыбкой. – И очень рад за тебя, Эльфин. Желаю, чтобы твоя жизнь была счастливой.

И он с мечтательным видом уставился в запотевшее окно. У Жасент не было никого, кроме него, другой мужчина не прикасался к ней, не целовал ее… Она часто говорила, что рада этому. Теперь Пьер в полной мере осознал, каким сокровищем владеет, и дал себе клятву, что будет верен жене до конца своих дней. Высаживая Эльфин перед роскошным особняком семьи Ганье, Пьер мечтал только об одном – поскорее увидеть Жасент.

* * *

Жасент вышла от фотографа в хорошем настроении: Анатали вела себя примерно, послушно выполняла указания и премило улыбалась в объектив.

– Если нам удастся подождать три часа, мы сможем сегодня же отвезти твои фотографии на ферму. Вот бабушка с дедушкой обрадуются!

– И мы напишем письмо дяде Лорику, – добавила девочка, крепко сжимая руку Жасент.

Загадочный образ Лорика занимал много места в мыслях Анатали уже потому, что он жил далеко от семьи, но при этом в разговоре о нем часто упоминали. Альберта рисовала сына темноволосым красавцем, крепким и смешливым, чувствительным и ласковым. Анатали, которая готова была любить всех, кто полюбит ее, уже испытывала к дядюшке самую нежную привязанность.

– Письмами, моя хорошая, мы займемся завтра, в воскресенье. Я как раз собиралась написать Сидони.

Они осторожно шли по деревянному тротуару, покрытому коркой льда. Запахи, долетавшие из чужих кухонь и на морозе ощущавшиеся особенно остро, щекотали им ноздри.

– Я голодна! – воскликнула девочка. – Где мы будем есть?

– Следует говорить «Куда мы пойдем обедать?» – мягко поправила ее Жасент. – Мы пойдем в ресторан – там тепло и подают разные вкусные кушанья.