Пистолет Шурика стрелял, не переставая, расстреляв одну обойму, он тут же вставил другую, пули, что прошибали насквозь бетонную стену, отчего-то вязли в темноте, не нанося неизвестной твари ощутимого вреда. Зато его наносили зажигалки, продолжавшие гореть внутри. Вот одна из них прожгла тёмную плоть насквозь и выпала наружу. Что там? Брюхо? Голова?

Зарядив ружьё гранатами, я навёл в эту прореху на тёмном пятне и выстрелил один раз. Второго раза не потребовалось. Граната взорвалась там, где и было нужно, внутри тёмного монстра. Темнота распалась на отдельные клочья, которые по-прежнему продолжали дымиться.

Друзья мои опустили оружие, тем более, что ни у кого не осталось патронов. Фонарь продолжал светить, мы встали и медленно подошли к останкам поверженного противника. Сложно сказать, кем он был в прошлом, перед нами лежали обугленные куски плоти, клочья шкуры, которые были всё такими же абсолютно черными, щупальца скукожились в посмертном спазме, сворачиваясь в клубок. От всего этого начало исходить лютое зловоние, мерзкий запах бил в ноздри с такой силой, что мы, наплевав на любопытство, стали собираться в дорогу.

Собрались быстро, тихо зажужжав двигателем, наш транспорт сорвался с места и покатил в темноту. За рулём сидел я и вспоминал, что в эту сторону был относительно нормальный путь, где мы, по крайней мере, не упадём в пропасть и не сядем брюхом на камни. Фары помогали слабо, рельеф то становился выше, то наоборот, понижался, рассмотреть толком удавалось только то, что было под носом, а чуть дальше могло быть что угодно: яма, обрыв, большой каньон, ниагарский водопад.

Наконец, решив, что от того места мы ушли достаточно далеко, я затормозил. Не выпуская из рук оружия, мы встали на освещённом фарами пятаке, и некоторое время тупо смотрели друг на друга.

— У кого какие мысли? — спросил я, не выдержав.

— Мыслей никаких, — честно признал Шурик, — что-то большое и страшное хотело нас сожрать, но не смогло.

— Страшное Чёрное Лесное Говно, — я попытался сформулировать свою мысль об увиденном.

— Пустынный дух, — задумчиво сказала Нэнси, — в детстве мне рассказывали страшилку про торговцев, которые встали на ночлег и один из них перед сном играл на чём-то, он был музыкант. За ними пришёл дух пустыни, которому понравилась музыка, он её запомнил и потом, когда съел этих торговцев, стал воспроизводить её сам. Он умеет копировать звуки, так он заманивает путников в ловушку.

— А зачем ему кого-то куда-то заманивать? — не понял я, — он ведь может просто подойти и сожрать всех. Он щупальцем машину повернул, если бы чуть позже среагировали, все бы там остались.

Проигнорировав мой вопрос, она продолжила:

— Среди эпитетов, описывающих духа пустыни, мне запомнился один: «Ожившая тьма».

— А джинн?

— Он нам помог, предупредил, указал опасность, только не знаю, зачем ему это, — Нэнси развела руками, — в любом случае, я ему благодарна.

— Понятно, стоим здесь, ждём утра, с рассветом немного поспим, потом поедем. Торопиться нам некуда. Тише едешь, никем не сожран.

Предложение было принято единогласно.

Утро в пустыне было холодным, песок и камни остывают быстро, пришлось закутаться в одеяла. Солнце встало около пяти часов, спать никто не стал, наоборот, всем хотелось как можно быстрее покинуть это место. Я сверился с картой, мы преодолели, от силы, треть пути. Нэнси уточнила маршрут по электронной карте, которая у неё хранилась в голове. Результат был примерно один, нужно двигаться дальше на юг и, желательно, быстро.

За руль сел Шурик, ехали молча, только однажды он покосился на меня и ехидным голосом поинтересовался, не стоит ли нам повернуть назад, чтобы я, как биолог, изучил неизвестную ранее форму жизни. Разумеется, он сразу же был витиевато послан по известному адресу.

Всех нас клонило в сон, но останавливаться не хотелось, даже на обед, хотелось найти хоть условно безопасное место. К трём часам дня, когда Нэнси всё же не выдержала и заснула у меня на плече, мы выехали на берег озера. Озеро было довольно внушительным и, судя по относительно чистой воде, проточным. По идее, тут должна была водиться рыба, но к рыбалке у нас душа не лежала. Зато заинтересовала обильная растительность по берегам, можно сказать, что озеро это по периметру обступал лес, полоса его была шириной метров пятьдесят, а кое-где ещё больше. Росли здесь также кустарники и сочная трава. А к радости нашего парогенераторного друга здесь оказалось немалое количество бурелома, который мы тут же стали ломать, рубить на куски и засовывать в ненасытную топку.

Накормив машину, мы оставили Нэнси дремать, а сами отправились на разведку, Шурик взял автомат, а я не расставался со своим ружьём, которое зарядил так полюбившейся мне огненной картечью. Озеро казалось абсолютно спокойным, кое-где видны были островки водорослей, изредка плескалась рыба (надеюсь, что рыба, а не генно-модифицированный спрут). На другой стороне, у берега виднелось подозрительное скопление каких-то кочек, что это было, определить отсюда было сложно, да и бинокль помогал слабо. Просто серые холмы, торчавшие из воды.

На то, чтобы обойти озеро, у нас ушло минут сорок. Мы вышли на другой берег и аккуратно, стараясь не шуметь и держа наготове оружие, стали спускаться к воде. Берег был песчаным, я даже подумал, что неплохо было бы здесь позагорать в шезлонге с пивом. Наконец, ветки расступились и мы смогли воочию увидеть, кто обитает в этом озере.

— Что за?..

— Не могу сказать, — ответил ему я, хотя, конечно, здесь я покривил душой, вид этот мне был прекрасно известен, по-латыни он назывался Hippopotamus amphibius, а по-русски — просто бегемот. И было их здесь под сотню, и все они спокойно сидели в воде, периодически откусывая какую-то водную растительность.

— Северная треть Среднерусской равнины? — уточнил я, — Уральский хребет поблизости. Это примерно Республика Коми.

— И? — спросил Шурик, не отводя взгляда (и ствола) от кучи упитанных гиппопотамов.

— И бегемоты, — спокойно ответил я, — настоящие, довольно крупные, непонятно, как переносят зиму, что едят, почему их тот чёрный дух пустыни не трогает. Ничего не понятно. Но они есть. Сам видишь.

— Ну, Нэнси ведь говорила, что климат здесь теплее стал.

— А бегемоты из Африки телепортировались?

— А если из зоопарка? — предположил Шурик, — жили, допустим, самец и самка, зоопарк развалился, они вышли на свободу и… вот.

— Даже если и так, в чём я сильно сомневаюсь, потому как для размножения одной пары мало, а что они едят? Такой туше в день килограмм сорок зелени съедать положено, они бы за неделю все деревья обглодали.

Он пожал плечами.

— Впрочем, — вспомнил я, — бегемот, при большом желании может и мясо есть. Если совсем прижмёт.

— Давай тогда подальше отойдём, — предложил Шурик.