– До завтра! – улыбнулась я Ване. Затем не слишком ласково глянула на Рэда: – И тебе пока!

– Пока! – очаровательно улыбнулся он мне.

Вот же жук! Премия «Оскар» по нему плачет… А мне в последнее время стало сложно скрывать настоящие эмоции, после того как вертолеты обнажили мысли других. А еще каждый день по вечерам мучила жуткая мигрень. Особенно после ссор с мамой.

Парни первыми покинули аудиторию. Я закинула рюкзак за спину и, не глядя ни на кого из одногруппников, тоже направилась к выходу.

– Товарищ Журавлева! – выкрикнула Коробейникова с первой парты.

– Чего тебе? – неласково откликнулась я.

– Ты проставила в зачетку свой тройбан за курсовую?

– Нет еще, – вздохнула я. Лев Борисович со своей курсовой совсем вылетел из головы…

– Так проставь! – напомнила мне староста, что-то с важным видом выводя в журнале.

– Я Жа… Ядвигины долги еще не сдала.

Коробейникова подняла на меня свои ехидные глаза, пару раз хлопнула короткими ресницами и захохотала:

– Ха-ха-ха! Так ты Ядвиге Станиславне до конца жизни ничего не сдашь, Журавлева!

Что ж, вся группа в курсе наших «тесных» отношений с Жабой… А может, Лев Борисович сжалится надо мной и поставит тройку без сдачи долгов по гражданскому праву? Попытаться стоит. Всем проставляет и мне… под шумок троечку черкнет. Вновь не ответив вредной Коробейниковой (что ее явно обескуражило), я отправилась к декану. Выйдя в коридор, расслышала возгласы старосты:

– Товарищ Репейкин! А ты курсовую проставил?..

Я долго кружила под дверью деканата, так и не решаясь войти. Вскоре к кабинету подошла секретарша Льва Борисовича – миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой.

– Вы к кому?

– Ко Льву Борисовичу, конечно!

– Новенькая? Какой курс? Первый?

Я отчего-то смутилась. Так редко хожу на занятия, что меня даже не признают.

– Второй курс. Я из двести семнадцатой группы.

– Проходите! – кивнула секретарша. – Лев Борисович как раз пришел с обеда… В хорошем настроении.

Это уточнение меня обрадовало. Я и сама, несмотря на облом из-за сломанного «Доджа» Рэда, чувствовала душевный подъем. Еще бы! Целую пару сидела рядом с объектом обожания… Надеюсь, Борисович надо мной сжалится. Как-никак недавно я выполнила его просьбу – навестила Жабу на больничном.

Когда я зашла в кабинет, Лев Борисович читал какие-то бумаги. Обратив на меня внимание, растерянно проговорил:

– А, Валерия Журавлева! Проходите!

Я, засмущавшись, как каракатица начала подбираться к преподавательскому столу, теребя в руках зачетную книжку.

– У вас ко мне какое-то дело?

– Так оценку проставить в зачетку… За курсовую.

– Да-да-да, – закивал декан, вновь углубляясь в бумаги. – Ваша группа как раз эти два дня только за этим ко мне и ходит… Давайте сюда зачетку!

Я с облегчением выдохнула и протянула Льву Борисовичу зачетную книжку. Сама скромненько топталась у края стола, изучая обстановку. На книжном стеллаже справа – большая черно-белая фотография, на которой счастливые выпускники в квадратных академических шапочках. Нашего декана я узнала сразу. Совсем не изменился. Разве что поседел и немного поправился. А еще девушка рядом с ним была так похожа на Жабу… Только миловиднее, что ли. И волосы светлые до самого пояса. Если это молодая Ядвига, то с такой прической ей было здорово! Сейчас же она напоминала сердитого хилого мужичонку…

– Что у вас там? Тройка?

– Ну да!

Лев Борисович укоризненно покачал головой.

– Что ж. – Препод открыл зачетку и уже занес над ней шариковую ручку. Сердце мое сделало кульбит. «Про-ка-тит! Про-ка-тит!» Но Лев Борисович убрал руку и растерянно посмотрел на меня: – Погодите, Журавлева, а долгов у Ядвиги Станиславовны у вас нет?

Я молчала. Сердце уже билось не так возбужденно и уверенно: «Не про-ка-тит? Не про-ка-тит?»

– Если вы сами не помните, я могу в списке посмотреть. Ядвига Станиславовна мне оставляла…

– Ой, не надо! – выкрикнула я так неожиданно, что Лев Борисович подскочил на месте. Там столько долгов, что декан, увидев список, рискует без сознания повалиться под стол. Его сверху еще и рассыпанными бумагами припорошит. Я даже, на всякий случай, огляделась по сторонам в поисках стакана воды. – Есть там долги, я вспомнила… Совсем немножко.

Лев Борисович только беспомощно развел руками.

– Ну раз немножко, значит, вы все быстро исправите. Правила есть правила, Валерия.

– Может, можно как-нибудь без долгов? – жалобно начала я. – Всё донесу Ядвиге Станиславовне! Честное слово! Ведь правила созданы для того, чтобы их нарушать, верно?

– И это мне говорит будущий юрист? – усмехнулся мужчина.

Я только неуверенно пожала плечами. Мужчина снял очки, устало почесал переносицу. А затем посмотрел на меня таким замученным взглядом, что мне стало совсем не по себе.

– Журавлева, вы знаете, что своей учебе на юрфаке обязаны исключительно Ядвиге Станиславовне?

– В смысле? – удивилась я. В растерянности плюхнулась на стул. Нет, этого я не знала.

А я-то думала, что учусь на юрфаке лишь благодаря отцу. Во-первых, мне всегда хотелось стать похожей на него. А во-вторых, папа платил за мое обучение. Но скорее всего декан сейчас имел в виду что-то другое…

– Видели бы вы, как просияла Ядвига Станиславовна, когда вы появились на нашем факультете!

Я почему-то начала нервничать. С чего бы Жабе сиять при виде меня?

– Она возлагала на вас надежды, Валерия! Говорила: «Эта девочка добьется больших успехов. Вот увидите! Я в нее верю!»

Я не понимала, про какие надежды говорит Лев Борисович. Да, поначалу я действительно с особым рвением взялась за учебу. Очень уж хотелось порадовать папу, который воспринял решение поступить на юридический на ура. А вот мама была против моей будущей профессии. Ее пугало маниакальное желание дочери быть похожей на отца. Да и профессию юриста она считала мужской, не подходящей для «девочки с тонкой душевной организацией». Ага, это она про меня так говорила. И где мама эту «организацию» во мне увидела? Но я в своем выборе не сомневалась. Тем более что и Зло собиралась поступить на юрфак. Так мы с Валей оказались в одной группе.

А вот с холодной и надменной Жабой, которая на первом курсе стала нашим куратором, у нас сразу отношения не заладились. После того как она довела Валю до истерики, жестко отчитав при всех за частые опоздания (Злобинец уже тогда бралась за подработку и не успевала к началу занятий), я эту преподшу еще больше невзлюбила. Стала часто вступать с Ядвигой в спор, даже когда дело касалось ее предмета. К семинарам Ядвиги всегда готовилась тщательно, чтобы не ударить в грязь лицом. Жаба и спрашивала меня, как назло, чаще других.