– Если ты предложил пари, назови ставку.

– Проигравший станет рабом-любовником на всю ночь. Он или она должен будет выполнять приказания другого без всяких колебаний и сомнений.

Мурашки возбуждения пробежали по ее коже. Он действительно был распутным дьяволом. Но разве теперь она могла от него отказаться? С другой стороны, она была уверена в том, что получит удовольствие. И соблазнительная мысль, что он может стать ее рабом-любовником на всю ночь, увлекла ее и повела за собой.

– По рукам! – согласилась Мишель с некоторым самодовольством. Она не была уверена в том, что когда-нибудь они еще раз заключат подобное пари, и она его выиграет. Именно в этот раз она должна победить Тайлера.

– Ты коварный дьявол! – пылко воскликнула она в двадцать три минуты восьмого. Телевикторина закончилась, и Мишель проиграла. – В прошлый раз ты специально позволил мне выиграть!

Развалившись в кресле, он улыбался ей довольной и многозначительной улыбкой.

– Но почему же мне удалось выиграть на этот раз?

– Потому что ты – коварный дьявол, как я уже сказала!

– Пойдем, не надо строить из себя обиженного проигравшего. – Он поднялся, необыкновенно привлекательный в классическом синем пиджаке, ослепительно белой рубашке и темно-серых брюках, невозмутимо прошагал к входной двери, встал около нее и повернулся к Мишель.

– Иди ко мне, раба-любовница, – позвал Тайлер.

Мишель медленно встала, все еще испытывая досаду от проигрыша. Но когда она подошла к нему, ощущая напряжение во всем теле, то внезапно уловила странное выражение, застывшее в его глазах. Ее огорчение сменилось изумлением. Разве когда-нибудь Кевин так смотрел на нее?

Ни разу.

Она все еще не была одета для выхода, на ней было простое черное шерстяное платье, и в тон ему – пиджак до бедер. Аккуратно подстриженные волосы, спадавшие на плечи, были распущены. Украшения отсутствовали.

Но ей все-таки пришлось побеспокоиться о своем макияже, подкрасить глаза и брови, использовать губную помаду подходящего для поцелуев алого цвета. Вдобавок она слегка спрыснула себя туалетной водой.

Тайлеру, казалось, нравилось смотреть на финальные приготовления.

– Ну что? – спросила Мишель полушепотом, замерев перед ним.

– Скажи, что ты меня любишь.

Эта просьба привела ее в замешательство.

– И все? И это все, что ты от меня хочешь?

Он удивленно поднял брови.

– Тебе трудно это сделать?

– Нет.

– Тогда скажи.

– Я… я люблю тебя.

– Звучит не совсем убедительно. Скажи снова. И прибавь мое имя. Скажи: Тайлер… я тебя люблю.

– Тайлер, – сказала она, и ее голос прозвучал неожиданно низко, – я люблю тебя.

– Гораздо лучше. А теперь поцелуй меня.

– Поцелуй меня?..

– У тебя сегодня все в порядке со слухом?

Мишель поцеловала его. Долгим нежным поцелуем.

– Неплохо, – похвалил он, когда она оторвалась от его губ. – А теперь слушай, рабыня. Ты будешь говорить мне, что любишь меня, каждые полчаса, пока мы будем гулять, и каждый раз сопроводишь признание поцелуем. Настоящим поцелуем. Неважно где мы будем в это время находиться и чем заниматься. И тебе запрещается в назначенный момент отлучаться в дамскую комнату или куда-нибудь еще. Я объяснил достаточно ясно?

– Да, – пробормотала она, и голова у нее пошла кругом.

Это был самый романтичный вечер, какой Мишель когда-либо проводила в жизни. Она целовала его в свете огней, когда они шли к прибрежному ресторану, а затем в баре, когда заказывали коктейль. Она целовала его, когда подавали закуски, а потом когда принесли горячие блюда, а затем подарила ему интимный поцелуй во время танца. Она целовала его, когда настало время десерта, последний раз – между двумя чашками кофе, и за каждым поцелуем следовало признание в любви.

Как только Мишель порывалась произнести эти слова, Тайлер внимательно глядел в ее глаза, и она чувствовала, что каждый раз признается ему в любви все с большей страстью. Ее поцелуи становились все более горячими и жаждущими. В конце концов, она перестала думать о том, кто на них смотрит и что о них думают. Ее мысли были заняты только Тайлером. К тому времени, когда они вернулись к ней домой, она изнемогала от желания. Они даже не дошли до спальни. Тайлер овладел ею прямо на полу, в холле, и стон, вырвавшийся у них одновременно, эхом отозвался в темноте квартиры.

На утро Мишель проснулась с ощущением полного счастья.

– Жаль, что я не смогу провести с Клео вечер, – сказала она, уютно прижавшись к Тайлеру. Она, наконец, решила, что ей следует подружиться с его сестрой. – Может быть, пообедаем сегодня вместе с ней?

– Нет, Она уехала с Хью. Не беспокойся. Встретимся с ними в другое время. Ведь у нас впереди – целая вечность.

– Конечно, конечно, в другой раз. – И она улыбнулась ему открытой и радостной улыбкой.

Он ласково поцеловал ее в нос.

– Ты была такой послушной рабыней.

– А ты – таким великолепным хозяином.

– Я бы лучше хотел быть великолепным милым мужем.

Почему она вздрогнула, а затем отпрянула от него? Определенно, ей не следовало сомневаться по поводу его намерений. Он мог бы попросить ее вчера о чем угодно, но у него были романтические запросы, а не просто желание насладиться чувственными удовольствиями.

– Может быть, я говорю об этом преждевременно? – спросил Тайлер, когда Мишель встала с кровати и нырнула в халат. Голос Тайлера звучал холодно, но она расслышала в его интонации острые нотки.

– Да, немного – ответила она, поворачивая к нему лицо.

– Я вижу.

Она сомневалась в том, что он «видит». Но ей казалось, что сейчас – не лучшее время для объяснений. Его лицо стало непроницаемым, а глаза… да, в его глазах не было радости.

– И сколько тебе понадобится времени, чтобы утвердительно ответить на этот вопрос? – спросил он весьма резко.

– Тайлер, пожалуйста…

Он внимательно смотрел на нее.

– Ты никогда не прислушиваешься к собственному мнению в отношении мужчин, – сквозь зубы проговорил он.

– Это ложь.

– Это – правда, – он встал с кровати и пошел собирать свою одежду. Это заняло у него некоторое время. – Возможно, нам лучше не видеться до конца недели – резко сказал Тайлер, повернувшись к ней. – И тогда ты сможешь осознать свои истинные чувства.

– Пожалуйста, если хочешь, – колко ответила она, вскидывая подбородок.

– Я позвоню тебе в пятницу.

– Если у тебя все еще будет желание.

– Я позвоню, – скрежеща зубами, проговорил он. – Это ты мутишь воду в колодце, а не я.