Наоми. Она испытывает угрызения совести, что так и не побывала на родине матери, в маленьком городке Кротошин на польской границе.

Она вспоминает поездку вдвоем с отцом к дяде Альфреду в Карлсруэ и хочет повторить ее.

Сердце дяди было добрым, и оно целиком было моим. Это сердце было наполнено милосердием и любовью.

И вот Наоми едет на юг, чтобы отыскать дом дяди Альфреда, брата отца.

Незабываема была эта поездка вместе с отцом в вагоне первого класса. Фрида уже паковала вещи в чемоданы, когда отец, как бы мельком, сказал, что Бертель поедет вместе с ним в Карлсруэ. Фрида недоуменно посмотрела на отца. Все домочадцы были удивлены этим решением. А дочка преисполнилась гордостью.

Это был единственный случай, когда отец приблизил ее, посадил к себе на колени. Память такой редкой, отцовской теплоты и его объятий по сей день хранится в ее сознании и чувствах. И сейчас она думает, что тогда отец предчувствовал, как коротка человеческая жизнь. Ведь уже через несколько недель после этой поездки он слег и уже больше не встал. Он ехал прощаться с братом. Но почему он взял ее с собой? Быть может, из-за того, что своим характером она во многом походила на дядю. «Бертель похожа на дядю Альфреда», – эта фраза часто повторялась в доме.

В тихом городке дяди Альфреда стоят низкие домики. Небольшие огражденные огороды и садики окружают каждый дом. Пустые улицы, кажется, погружены в дремоту.

Она сняла номер в гостинице «Эксельсиор». Старый холл и тени прошлого тревожат Наоми. С портрета на стене смотрит на нее Наполеон, под которым написано: «В этой комнате останавливался Наполеон». Одиночество откликается в ней усиленным сердцебиением. В большом зеркале отражается ее бледное похудевшее лицо, испуганные глаза и не расчесанная черная шевелюра.

«Город наш вычерчен в форме раскрытого веера», – сказал дядя отцу и ей, и в ее детском воображении нарисовался целый сказочный городок из балетного спектакля. И в нем балерины обмахиваются веерами из слоновой кости, лица их пылают, и дамы в кринолинах танцуют под музыку.

Что делать, воображение – проклятие ее жизни. Кто-то что-то обронит в разговоре, и она, уже не может остановить полет фантазии, не слышит, что ей говорят. Некто выскажет мысль, и воображение ее тут же становится на пуанты или просто начинает плясать. Всю жизнь она борется с картинами и голосами, приходящими неизвестно откуда. Эти приступы фантазии атакуют ее неожиданно, и она тут же отключается от собеседника.

«Наоми, где ты?» – Израиль хочет освободить ее из плена воображения. «Скажи мне, это тебе поможет?» – пытается он вызвать ее на разговор. Она молчит, но он упрям. «Ты не встанешь, пока не скажешь мне». Он знает, в чем ее проблема. Вся ее жизнь наполнена картинами, которые внезапно, без всякого предупреждения, захватывают ее мысли.

Прошлое наплывает на нее со всех сторон. В той поездке с отцом в Карлсруэ все в ее глазах выглядело странным, чуждым, колдовским и таинственным. «Ашомер Ацаир» в Она вспоминает, что дядя Альфред показался ей странным, да и отец ее здесь выглядел незнакомым, иным, чем всегда. Они с дядей говорили о драгоценностях какой-то покойной тети Гермины. Дядя Альфред дал Наоми шкатулку с драгоценностями, наследство тети, поскольку Бертель-Наоми была самой младшей из девочек. Она же вовсе не тянулась к драгоценностям, объясняя это тем, что в молодежном движении запрещено их носить. Это считается буржуазным предрассудком. Отец передал драгоценности в руки старшего сына. Их присоединили к семейным ценностям в сейфе швейцарского банка.

В романе она меняет некоторые детали, Шкатулка с драгоценностями становится наследство, которое получила бабушка, дочь профессора и жена деда Якова. Этой коробкой драгоценностей, которые дед называл «драгоценностями тети Гермины», она с Бумбой играла в детстве.

Странные ощущения приходили во время работы над романом. Они не улавливались, исчезали, ей не сразу удавалось облачить их в четкие слова. Но рука знала свое дело. Рука писала, рука говорила ясно то, что чувствовала душа. Рука сохраняла равновесие между воображением и реальностью и отлично выражала коснувшееся ее волшебство, свалившееся на нее неизвестно откуда. Тайные уголки души наполняются ранами и тоской, обретающими имя.

Она предполагала провести в Карлсруэ всего лишь день, но осталась на неделю. В дремотном городе дяди Альфреда она чувствует прошлое. Наоми пишет об иудаизме и вновь возвращается к конфликту между семьями отца и матери.

Отец ее был далек от традиций предков, а мать выросла в традиционной семье, в городке, где половина жителей была поляками, а другая половина – немцами. Родители матери говорили на языке идиш и молились на древнем иврите. Наоми чувствовала, что отец находился в разладе с самим собой. Мать отрезала себя от своих родителей, от их культуры и окружения, решившись выйти замуж за отца. В глубине души, Наоми была уверена в том, что отец чувствовал свою любовь к жене, как вину. И он жаждал ее искупить.

Днем и ночью трудилась Наоми над этими главами, самыми впечатляющими во втором томе романа. Она создает образ дяди Альфреда, профессора, одиноко живущего в Карлсруэ и размышляет о величии иудаизма. Наоми дает волю воображению. Что-то мешало совместной жизни отца и матери. Наоми уверена, что разрыв со своей семьей висел тяжким грузом над жизнью матери. Она рассказывала детям о деде и бабке, братьях и сестрах, которых она оставила в прошлой жизни, взяв с собой лишь душевнобольную сестру Бианку. Девочка все время спрашивала о дедушке и бабушке. И то, что на похоронах матери присутствовал лишь ее отец и один из братьев, тяжело переживается Наоми.

Отец Наоми, так и не простил родителей жены. Спустя несколько лет после ее смерти, он послал им примирительное письмо, но не получил никакого ответа. Наоми старается в романе привести к примирению мертвые семьи. В письме отец Наоми пытается повиниться за побег старшей дочери из отчего дома.

Рассказ о Карлсруэ соединяется с рассказом о порванном и обветшалом молитвеннике, найденном ею у синагоги на улице Рикештрассе. Учитель иврита раввин Хаймович читал обрывки молитв и объяснял, что по еврейской традиции старые священные книги хоронят в земле. Она решила похоронить молитвенник в день своего рождения, в надежде, что Бог принесет выздоровление больному отцу. Реувен сопровождал ее в старый еврейский двор, где они и похоронили молитвенник.

В романе она ищет закопанный евреями клад вместе с немцем по прозвищу «граф Кокс». Они находят ветхую книгу на иврите и решают, что в ней описаны спрятанные сокровища.

Она привозит