Энгельса, Маркса, Ленина, Брехта, и еще многих – теснились в ее памяти. В ту ночь языки пламени сожгли германскую и мировую литературу, книги, написанные евреями и теми, кто придерживался марксизма. Немцы забыли предостережения Генриха Гейне: «Там, где сжигают книги, будут сжигать людей».

В Англии Элизабет Бергнер присоединилась к кругу людей, которые занимались спасением преследуемых немецких евреев. Среди них был и Альберт Эйнштейн и журналист Курт Тухольский, который не смог смириться с властью нацистов и покончил собой в Скандинавии.

В начале пятидесятых Элизабет приняли в Израиле с большим воодушевлением. Выходцы из Европы и Германии толпами шли на ее единственное представление. Поселили ее в гостинице, но больше времени она проводила у Лотшин. Муж ее Хельмар погиб в Катастрофе, но она ничего не знала о подробностях его смерти. И что она говорила о молодом еврейском государстве? Жаловалась на крики, на отсутствие эстетики в одежде… Сказала, что никогда не приспособится к жизни в пролетарской стране. Сионизм вообще не коснулся ее. В письме к подруге она написала, что Израиль ей чужд. Лотшин, деликатно отвечала ей: «И мне страна чужда, но у евреев нет иной страны, только эта – одна».

Она смотрит на афишу мюзикла «Трехгрошовая опера» драматурга Бертольда Брехта, большого друга сестер-близнецов. Но в 1961 году атмосфера в театральном мире иная. Теперь Брехта поддерживает официальная коммунистическая власть. Исчез прежний бешеный успех.

Совсем иной была атмосфера на поэтическом вечере Райнера Мария Рильке. Звуки немецкого языка, впитавшиеся в ее душу в детстве, вернулись и вызвали душевное потрясение. Публика неистовствовала. Аплодировали стоя. Стихи великого поэта, от которых веяло вечностью, вызывали слезы, возвращали ее в отчий дом, где часто звучали волшебные поэтические строки обожаемого поэта.

Душевные переживания девочки и взрослеющей девушки, становятся темой новых глав романа. Она пытается объяснить читателю, что с ней случилось, благодаря ее необычному характеру. Любое событие волновало ее сверх меры. Каждый душевный кризис приносил жестокую боль. Ей хотелось умереть, ибо ее никто не понимал. Ей было нелегко в молодежном движении. Командир ее подразделения Бедольф обнимал ее, гладил по щеке, выказывал приязнь и уважение. Но вдруг повел себя по отношению к ней так, как будто она вообще не существует. Временами у нее не было сил встать с постели, то ли из-за того, что на нее не обращают внимания, то ли из-за тяжких мыслей, от которых она ощущала слабость, то ли от того, что ее называли мечтательницей. Доктор Цундак сказал, что она нормальная девушка, просто нуждается в отдыхе, и рекомендовал изменить образ жизни. Но ничего не помогало. Опять и опять ее преследовали кризисы, и она не хотела ни есть, ни и пить. В молодежном движении было ясно всем, что ее изберут в руководство нового подразделения. Но это не случилось из-за неожиданной любви Пузеля к красавице Ирме, которая только перешла с группой девушек из движения «Маккаби» в движение «Ашомер Ацаир». Пузель требовал, чтобы Ирму, выбрали в руководство.

Она описывает отношения Эмиля Рифке и Эдит, Иоанны и Оттокара, Беллы и Филиппа, Беллы и доктора Блума, Филиппа и Кристины. Наоми пытается распутать любовные узлы и представить само понятие любви в двадцатом веке. В девятнадцатом столетии это понятие казалось ясным. Двадцатый век пришел со своим отношением к любви, запутанным и неоднозначным. С тех пор, как Наоми себя помнит, различные проявления любви владели ее мыслями. Но она так и не сумела сформулировать для себя определение любви. Страсть движет миром.

В молодежном движении воспитатели цитировали Фрейда и психоаналитика Вильгельма Райха. Гораздо меньше упоминали скандальную теорию коммунистки Александры Коллонтай о половых отношениях, как о «стакане воды». Коллонтай, которую считали любовницей Ленина, любила его цитировать: «открылась новая эра в жизни человечества. Сейчас время бороться и сражаться, а не гладить людей по головкам».

Романтика девятнадцатого века уходит. В двадцатом веке процесс изменения и разрушения вытесняет любовь. В духе мировоззрения Коллонтай и Райха строятся отношения между полами. Студентка юридического факультета Кристина и адвокат Филипп представляют свое понимание понятия любви.

– Любовь – потребность, как и другие потребности, – объясняла она ему деловым, столь неприятным Филиппу, голосом.

Он читал ей стихотворение Рихарда Гофмана, колыбельную Мирьям, но это не произвело на нее большого впечатления. «Музы не поселились в ее нетронутой душе. Она ведь обучалась в спортивных залах и по учебникам юриспруденции. Дедушка Вильгельм выпестовал ее душу, а бабушка Мария завещала ей слепую тягу к евреям, мужчинам темноволосым и нервным, как он, Филипп. Эта тяга – единственная непонятная вещь в ее душе». Филипп улыбается. Кристина приносит ему много счастья. Если однажды он пойдет по ее пути, быть может, будет огорчен, но боли не ощутит.

Взгляд Филиппа не отрывается от изящной спины девушки. С тех пор, как Кристина научила его простой любви без страданий и душевных осложнений, а лишь для наслаждения телом женщины, он тянется за каждой красивой девицей, встречающейся на его пути.

У Филиппа есть уже опыт любовных страданий. Безответная, изматывающая душу, любовь к Эдит, привела его в объятия Беллы, к которой он тянулся духовно и физически. Из-за романтической связи Эдит с нацистом Эмилем, Филипп завязал ни к чему не обязывающие сексуальные отношения со студенткой Кристиной. Они живут под одной крышей, и связывает их лишь одна похоть. Кристина научила его простой любви, без страданий, без душевных осложнений, лишь наслаждению прекрасным женским телом. А ее муж, Израиль, видит в любви важную основу человеческой жизни и духовного развития женщины, источник семейного тепла и нравственности.

Наоми противопоставляет Кристину образам на полотнах голландских художников. Тихие и чистые женщины, сидящие у столов, занимающиеся домашними делами, их глаза светятся покоем. Они любуются своими ухоженными детьми. Порядок и чистота, умиротворение и уверенность, искусно изображены художником. Миновала эпоха наивности, суматоха и беспорядок охватили города Германии. Она предполагает, что Филипп предлагает Кристине замужество, но подруга выступает за свободную любовь, она отрицает всяческую романтику и официальность в отношениях между мужчиной и женщиной. Наоми стучит по клавишам пишущей машинки, и строки бегут по бумаге:

Кристина вступила в союз «культуры нагого тела», и каждое воскресенье вместе со своими друзьями ходит купаться нагими – зимой в городской бане, летом в одном из прудов. После этого от нее идет запах речной воды. А Филипп удивляется самому себе. Его не трогает даже то, что его подруга на виду у всех ходит обнаженной, так все у нее просто и откровенно.

Чувство неудовлетворенности, ощущение, того, что она что-то упустила, овладевает