пробивающуюся траву по-осеннему холодными дождями, наконец пришло тепло и солнце.

Ирина сидела на зелёном пригорке. Как приятно просто дышать. Дышать и смотреть на всё, что окружает тебя.

Девушка прислушивалась к лёгкому ветру. Он был едва ощутимо прохладен и нежен, как воздушное прикосновение. Рядом не было никого.

Поверхность воды была почти зеркально ровной и спокойной. Солнце пока не успело набраться летнего жара и одаривало реку тёплым светом. И этот свет, не желая тонуть в неспешно текущих водах, разливался по ним струящимся золотом. Ирина прикрыла глаза ладонью и улыбнулась. Какая радость увидеть всё это снова после бесконечных месяцев снега, ветров и моросящих дождей.

«Всему своё время, — думала Ира, улыбаясь солнцу. — Своё время — кружащимся в танце снежинкам, своё время — вальсу жёлтых и багряных листьев, опадающих с деревьев навсегда. И свой черёд приходит зелёной траве, мягкому ветру и спокойной глади реки».

Мысли и чувства неспешно сменяли друг друга. Что-то из переживаемого ею сейчас казалось Ирине странным и необъяснимым, но она и не задавалась целью всё объяснить.

И нет сейчас никого рядом с ней здесь, на берегу. Но почему так тепло на душе? Почему тепло, несмотря на то, что ей сейчас даже не к кому обратить взгляд, некому улыбнуться?

Послышался ровный шум мотора. Из-за поворота реки показался катер. Он нарушил зеркальное спокойствие водной глади, превратив её в мелкую рябь. Ирина обхватила колени руками и прислушалась. Вот волны достигли берега, издавая лёгкий шум прибоя…

«Я так жду тебя. А ты всё не появляешься… Иногда приходят страх и отчаяние. Вдруг мы пройдём мимо друг друга, не заметим… И тогда я вглядываюсь в сотни окружающих меня лиц в надежде, что увижу тебя и узнаю. А если не узнаю? А если не узнаешь ты? Ведь может так случиться, что двое, проходя рядом, не видят, не замечают… А это лишь миг — мгновение, чтобы узнать и понять, кто перед тобой. Понять, что перед тобой — родная душа, возможно, потерянная тобой среди стран и времён, среди долгих дорог и бесконечной череды бессмысленных лет, складывающихся в годы, десятилетия и века…

И вмиг уходят суета и шум, наполняющие собой твой разум, судорожно дёргающие его в разные стороны глупым смехом и слезами, поверхностными улыбками и мелкими печалями… Уходит суета — и перед взором предстаёт единственно важное… Твои глаза.

Как странно. Я тебя ещё не встретила, но так отчётливо говорит мне моё сердце: я знаю тебя. Улыбка скользит по моим губам… О чём я? Если б мне знать, какой ты… Тогда и найти тебя было бы легко. По каким-то приметам.

А какого цвета твои глаза? Интересно… Голубые, как небо, на которое сейчас смотрю? Или карие? А может, чёрные, внимательные, проникающие в самую душу…

Если бы я знала…

Мне неизвестно, как ты выглядишь — это точно. Но я знаю, я чувствую какой ты есть. Потому что внешнее обманчиво и изменчиво, а ты — такой же, каким был всегда, несмотря на мелькание веков и стран…

И я осталась прежней, слышишь? Я — такая же, как была, когда мы расставались где-то и когда-то в прошлом, не здесь и не сейчас — в другом пространстве, в ином времени. Расставались — в надежде встретиться вновь…»

Время… Оно течёт как река. Из прошлого в будущее. Секунды складываются в минуты, минуты в часы, часы в дни, недели, месяцы и годы. И вся жизнь, наверное, проходит как один день — от рассвета и до заката…

Ирина коснулась ладонью свежей зелёной травы. Она как символ того преходящего, что появляется весной, чтобы прожить недолгое лето и уйти в небытие вновь пришедшей осенью…

«Время… Моё время уходит… Наше с тобою время уходит, утекает… Я так жду тебя… Почему ты не приходишь?.. Подожди, не отвечай. Я знаю ответ. Всему своё время. Но как я устала ждать…»

Солнце медленно закатилось за горизонт. Подул прохладный вечерний ветерок. Он мягко гладил лицо. Ирина вздохнула и закрыла глаза.

«А я бы всё отдала, чтобы ты сейчас так же коснулся моей щеки, как этот ветерок… Нежно… Но время нашей встречи ещё не пришло. А когда оно придёт, я буду уверена, что времени нет. Я помню тебя, а значит…

Времени не существует».

Времени — нет.

Есть лишь ты и я.

Есть лишь мы.

14 февраля, 4 марта 2012 г.

♪ Tiesto pres. Clouded Leopard — Hua-Hin

Два письма

Ведь это так важно — знать,

что тот, кого ты ждёшь,

обязательно вернётся,

несмотря даже на всемирные законы.

Лондон, 1825 год.

В просторной гостиной в викторианском стиле за вечерним чаем в доме лорда Дэвидсона сегодня принимали гостя. Майор Эдвард Уилсби, давний друг семьи, накануне прибыл из Индии.

— Мы чрезвычайно рады снова видеть вас в нашем доме, майор, — проговорил лорд Дэвидсон.

— Сэр, позвольте поблагодарить за столь любезное приглашение. Безмерно рад встрече с вами, вашей прекрасной супругой леди Маргарет и юной леди Мэри, — учтиво улыбнулся Уилсби. — Особенно счастлив оказаться в столь уютном обществе после посещения Индии.

— В Индии сейчас неспокойно, мистер Уилсби? — с тревогой спросила майора супруга лорда.

— Да, мэм. Поездка была напряжённой. Ост-Индская компания испытывает значительные препятствия по продвижению в Индии, во многом из-за ситуации с Бирмой.

— Ох уж эта Бирма, — раздражённо вздохнул лорд Дэвидсон. — Вот уже больше года генерал-губернатор Индии не может справиться с кучкой туземцев! Право, это начинает утомлять не только меня, но и других членов Парламента.

— Позволю себе некоторое уточнение ситуации, сэр, — произнёс майор, опустив взгляд. — Бирманская армия, несмотря на старое оружие, достаточно хорошо организована. Мой давний друг и сослуживец капитан Сэлман участвовал в последних столкновениях с бирманцами в Аракане, на границе с Индией. Он отметил их высокий боевой дух и храбрость.

При этих словах майора на лице Дэвидсона отразилась брезгливость.

— Не думаю, что само понятие храбрости может быть применимо к этим азиатским варварам. К тому же, насколько мне известно, после высадки нашего экспедиционного корпуса на юге бирманцы оставили Аракан и вынуждены обороняться в Рангуне.

— Это так, сэр, — кивнул Уилсби. — И эта оборона длится уже почти год. К сожалению, корпус генерал-майора Кэмбелла несёт большие потери.

При этих словах офицера Мэри, дочь лорда Дэвидсона, выронила чайную ложечку. Прибор громко звякнул, ударившись о край блюдца.

— Прошу прощения, — тихо проговорила девушка. — Скажите, мистер Уилсби, а каковы последние известия из Рангуна?

— Юная леди