Недостаток Мальдив заключался в том, что, несмотря на всю красоту острова, приезжать сюда имело смысл только с возлюбленным, от которого ты без ума и с которым хочешь все время заниматься любовью. Вроде Джимса и Леонардо. Для всех остальных тут ужасная скукотища. Зилла читала книги в мягкой обложке, купленные в аэропорту, ходила на массаж и три раза делала прическу, а поскольку Джимс не отступал от роли любящего мужа и все время фотографировал ее, она тоже его снимала, причем несколько раз вместе с Леонардо. Но возвращение домой в воскресенье стало для нее облегчением.

В самолете им предложили вчерашние газеты: толстые субботние выпуски с многочисленными приложениями. Зилла выбрала «Мейл», а Джимс взял еженедельник «Телеграф». Она читала очень увлекательную статью об удлинении ногтей, когда сдавленный возглас Джимса заставил ее поднять голову. Он побагровел, в значительной мере утратив свою привлекательность.

— Что случилось?

— Прочти сама.

Джимс смял газету, сунул ей журнал, встал и пошел по проходу между кресел к заднему ряду, где сидел Леонардо.

Статья о ней занимала почти три страницы; текст сопровождался хаотично разбросанными фотографиями. Первым делом Зилла посмотрела на снимки — они были великолепны. «Телеграф» показал ее в выгодном свете. Непонятно, чем недоволен Джимс. На большом глянцевом снимке она действительно похожа на Кэтрин Зета-Джонс. Теперь, когда она может себе это позволить, Зилла подумывала об имплантах груди, поскольку всегда считала, что в этой области немного обделена природой, но на фотографии вырез бюстье демонстрировал глубокую ложбинку между грудей.

Название статьи ей не очень понравилось. «ЛЕГКОМЫСЛЕННАЯ ЦЫГАНКА» крупными буквами и подзаголовок помельче: «Новая порода жен консерваторов». Потом Зилла стала читать текст, и сердце ее упало, а лицо и шея покрылись капельками пота.

Цыганка, ветреница и баламутка, настоящая Кармен, Зилла Мэлком-Смит принадлежит к новой породе статусных жен политиков, которых становится все больше. В свои 28 она выглядит как модель, разговаривает как подросток и, похоже, страдает от многочисленных неврозов. Смуглая красота и жгучие глаза свидетельствуют в пользу ее заявления о цыганской крови — как, впрочем, и ее нелепые высказывания. После десяти минут пребывания в ее квартире в Вестминстере (рядом с Палатой общин, очень удобно) она уже угрожала подать на нас в суд за клевету. Почему же? Потому что мы осмелились поставить под сомнение ее провокационные левые взгляды, если не сказать, двойные стандарты. Зилла решительно возражает против отношения консерваторов к гомосексуальности, которые не приравнивают ее к гетеросексуальности и считают вопросом выбора, но в то же время считает слово «гей» оскорблением и, похоже, готова защищать оскорбленную честь на дуэли.

Довольно странно, если вспомнить, продолжала Натали Рекмен, что муж Зиллы «Джимс» Мэлком-Смит недавно стал объектом слухов, связанных с его сексуальной ориентацией. Разумеется, все подозрения были рассеяны женитьбой на великолепной Зилле. Но если его прошлое уже перестало быть тайной, то ее все же остается загадкой. Новоиспеченная миссис Мэлком-Смит первые 27 лет жизни якобы провела в полном одиночестве и изоляции в небольшой деревушке в Дорсете; судя по ее словам, это было похоже на пребывание в монастыре. Ни работы? Ни учебы? Ни приятелей? По всей видимости, нет. Странно, но Зилла забыла упомянуть о трех небольших обстоятельствах, нарушивших ее затворничество: бывшем муже Джерри и двух детях, семилетней Евгении и трехлетнем Джордане. Разумеется, когда в тот весенний солнечный день мы пришли к ней, никаких детей в доме не было. Где миссис Мэлком-Смит их прячет? Или они находятся на попечении отца? В таком случае это крайне необычное решение суда по бракоразводным делам. Опекунство отдают отцу только в том случае, если мать не в состоянии заботиться о детях, что явно не относится к отважной и красивой Зилле.

Дочитав до конца, Зилла почувствовала тошноту. Натали Рекмен посвятила два длинных абзаца ее одежде и украшениям, предположив, что Джимс в состоянии позволить себе настоящие камни — если супруге требуется украшать себя средь бела дня, — а не эту дешевку, которую можно купить на базаре в центре Акабы. Сегодня все носят туфли на высоком каблуке с брюками, но не шпильки с леггинсами. Для того чтобы унизить свой персонаж, Рекмен с успехом использовала следующий прием: за обидным замечанием сразу же следовал слащавый комплимент. Так, например, сказав, что одежда Зиллы больше подходит для фланирования в районе станции «Кинг-Кросс», она прибавляла, что даже вызывающий наряд не может испортить ее красивого лица, на зависть стройной фигуры и гривы иссиня-черных волос.

Зилла заплакала. Она швырнула журнал на пол и принялась всхлипывать, совсем как ее сын Джордан. Подошла стюардесса и спросила, нужна ли помощь. Стакан воды? Аспирин? Зилла ответила, что хочет бренди.

Пока она ждала бренди, вернулся Джимс; лицо его было мрачным.

— Посмотри, что ты наделала.

— Я не специально. Я старалась.

— Если это лучшее, на что ты способна, — сказал Джимс, — избави меня бог от худшего.

Бренди немного помогло. Джимс сидел рядом, аскетически потягивая минеральную воду.

— Ты выглядишь полной дурой, — продолжал он, — а поскольку ты моя жена, то это распространяется и на меня. Что, черт возьми, ты имела в виду, когда угрожала подать в суд за клевету? Кем ты себя вообразила? Мохаммедом аль-Файедом? Джеффри Арчером? Откуда она узнала о твоем… Джерри?

— Не знаю, Джимс. Я ей не говорила.

— Больше некому. А откуда ей известны имена детей?

— Я правда ей ничего не говорила. Клянусь.

— Что, черт возьми, я теперь скажу главному организатору парламентской фракции?

Джефф Лей, или Джок Льюис, бывший Джеффри Лич, прочел «Телеграф» совершенно случайно. Кто-то оставил журнал в автобусе, на котором он возвращался с рекогносцировки в Вестминстере. Его внимание привлекла надпись белыми буквами на обложке, сообщавшая, что в номере публикуется статья одной из его бывших невест: «Натали Рекмен встречается с современной Кармен». Джефф все еще питал слабость к Натали. Она почти год содержала его, не жалуясь и не возмущаясь, обручилась, не рассчитывая на кольцо, и рассталась без обиды.

Натали не пощадила Зиллу — и поделом. Почему та скрывала существование детей? На прошлой неделе Джефф дважды возвращался в «Сады аббатства», но никого не заставал. Во второй раз швейцар сказал, что мистер и миссис Мэлком-Смит уехали, а насчет детей он понятия не имеет. Джефф попытался надавить на него, но тот, по-видимому, что-то заподозрил и даже не сказал, есть ли вообще дети в квартире номер семь. Может, Натали была права, предполагая, что Зилла прячет их? Однако в истеричном письме — Джефф подобрал его с коврика перед дверью буквально за минуту до прихода Фионы — она писала, что он может видеться с детьми, когда хочет. Разумеется, самый простой способ разрешить ситуацию — написать Джимсу и прямо заявить, что муж Зиллы жив, здоров и по-прежнему с ней не разведен. Или даже написать этой старой карге, Норе Уолтинг. Но Джеффу этого не хотелось. Он знал, что Джимс его очень не любит, причем антипатия была взаимной, и чувства Джимса разделяет мать Зиллы. Они запросто могут проигнорировать его письма. А если не проигнорируют, то все откроется и в конечном счете станет известно Фионе.