О делах говорили мало, но из того, что Римма услышала, она поняла, что Алексей Романович собирается баллотироваться в депутаты, а в настоящее время имеет в Москве и за ее пределами большой бизнес. Какой именно, она так и не поняла, но то, что значительная часть финансовой поддержки в проектах Виктора идет от него, уловила. Возможно, они не хотели в ее присутствии подробно обсуждать свои проблемы. Наверное, так оно и было. Зачем же тогда он привез ее с собой? Римма немного подумала и пришла к выводу, что все-таки в первую очередь они были приглашены просто отдохнуть, а для решения нескольких вопросов, какие наверняка имелись, мужчины всегда могли найти пару минут. Прибыли ведь не на час, и места в доме хватает.

— Вот скажите, Риммочка, — обращался к ней «большой человек», — вам нравится весь тот бардак, что творится сейчас в стране?

— Но это же неизбежно, когда происходят преобразования, — искренне отвечала она.

— Вот-вот! — гремел Алексей Романович. — Так считает большинство. А насколько он затянется, никто не знает.

Римма пожимала плечами.

— А то, что кавказцев в Москве скоро будет больше, чем славян? Как вам? — продолжал он, уже конкретно ни к кому не обращаясь. — Превратили столицу нашу в черт знает что! В какой-то цыганский табор! И что самое интересное, никому до этого нет дела.

— Но ведь и Москва не сразу строилась, — это уже говорил Виктор. — Со временем и порядок наведут.

— Ох! — вздыхал Алексей Романович и откидывался на спинку стула, который жалобно под ним поскрипывал. — Кто и когда? Вот вопрос! Нет, ждать нельзя. Надо уже сейчас браться, надо делать, а не орать с трибун.

Римма слушала его и во многом соглашалась. Умные, правильные вещи говорил он, толковые. Но, опять же, кто будет браться и как? Она не решилась спросить — в таких вопросах была не сильна, — вставила только:

— И среди кавказцев большинство — нормальные люди…

— Согласен, — тут же отреагировал «большой человек». — Но это — в частности. А в общем масштабе?!

— Ну, не знаю…

— Вот-вот! Вы, Риммочка, например, куда собираетесь поступать?

— В театральное, — ответил за нее Виктор. — Актрисой хочет стать.

— Н-да, — протянул Алексей Романович, — там, конечно, премудростям экономики и политики не учат… Но актрисы стране тоже нужны. — Он вдруг приободрился, разлил водку, Римме подлил в бокал шампанского. — Что, друзья мои, заткнем за пояс Голливуд? А? Да с такими красавицами мы их в скорости на обе лопатки. За вас, Риммочка! — И потянулся чокаться.

Застолье продолжалось довольно долго. Потом были шашлыки на свежем воздухе, на симпатичной полянке позади дома, окруженной молодыми березками. На шашлыки Римма уже не могла смотреть и вздохнула с облегчением, когда хлебосольный хозяин объявил:

— А теперь, друзья мои, в баньку! Попаримся!

Там уже было все приготовленно: и пар, и простыни, и самовар. Обшитая деревом, банька казалась очень уютной. Имелся также небольшой бассейн. На деревянном же столике стояли два массивных бронзовых подсвечника с полыхающими в них толстыми свечами. Алексей Романович достал из холодильника непочатую бутылку водки, упаковку импортного пива и присовокупил все это богатство к самовару.

Парились вместе, обернувшись простынями, разве что Римма закрепила свою на груди. От нее не ускользнуло, как поглядывает на нее «большой человек», будто пытается просверлить в простыне в нужном месте дырку. Она отнеслась к этому спокойно. Вот если бы он игнорировал ее присутствие, тогда да, это было бы удивительно. А так — нормальная реакция нормального мужчины. На безупречное женское тело.

Она поняла, что ошибалась, чуть позже, когда Виктор, взглянув на настенные часы, сказал, что у него разговор по межгороду, извинился и вышел.

— Телефон на втором этаже, в библиотеке, — подсказал хозяин и предложил Римме пиво.

Она отказалась. Он сделал внушительный глоток, вытер тыльной стороной ладони с губ остатки пены. Причмокнул.

— Хорошо отдыхать, Риммочка, с пользой для души и тела, тоже нужно уметь.

— Согласна, — кивнула она. — Но это не всегда получается.

Они сидели у входа в парилку за деревянным столиком. Римма на одной лавке, Алексей Романович на другой, напротив. Неожиданно он поднялся, пересел к ней. Непонятно улыбнулся, почти вплотную приблизившись к ее лицу.

— Во многом это зависит от нас самих.

Римма явственно ощутила запах спиртного. Выпил Алексей Романович прилично. Она хотела ответить, что у каждого собственные представления об отдыхе, но он быстро, так, что она не успела даже моргнуть, впился в ее губы. Римме с трудом удалось оторваться.

— Вы что?! — У нее перехватило дыхание.

— Хочу закрепить наше знакомство, — выдохнул очередную порцию перегара «большой человек». — Ты же не против, чтобы мы немного развлеклись, пока нам никто не мешает?

— Против! — Римма отодвинулась, но он придвинулся к ней опять. — Виктор…

— Да он полчаса будет болтать, твой Виктор, — хищно заулыбался Алексей Романович и сдавил ее плечи.

— Я закричу! — пригрозила она, но он не отпустил, продолжал ухмыляться и сверлить ее помутневшими глазами.

— Не закричишь! — заявил почему-то очень уверенно. — Твой Витька у меня вот где сидит! — И сжал свою огромную ручищу в не менее огромный кулак. — Я для него и царь, и Бог. И отец родной. Что, ему для меня своей шлюшки жалко будет?

Так вот за кого он ее принимал! А ведь он ей уже почти понравился. Такой умный, веселый и щедрый. Она дернулась, пытаясь вырваться. Безуспешно. Плечи словно зажали в железные тиски.

— Не дергайся, дурочка, — понизил голос уже не Алексей Романович, а какое-то отвратительное животное, вновь потянувшееся к ее лицу толстыми, влажными губами. — Расслабься и получи удовольствие. Ты же это умеешь?!

— Не умею я ничего такого! — Она уклонялась, как могла. — Да пустите же меня!

Он все же изловчился и поцеловал, долго жевал ее губы своими. Римму едва не вырвало. И тут он сдернул с нее простыню, тяжелая пятерня упала на грудь, грубо сдавила.

— Риммочка, ты же не хочешь, — вкрадчивым шепотом, от которого мурашки побежали по коже, проговорил он, — чтобы у меня на Витю вырос зуб?

…Виктор принял ее раскрасневшееся лицо за результат действия пара.

Алексей Романович хитро подмигнул.

— Может, заглянешь как-нибудь ко мне на огонек? — шепнул он ей на ухо, когда провожал их к машине.

Римма промолчала, стиснув зубы и чувствуя, как впиваются в ладони собственные ногти. Теперь Алексей Романович стал мерзким, отвратительным животным, которое недостойно было малейшего ее внимания. И еще она знала, что с этих пор все, без исключения, депутаты будут в ее представлении такими же гадкими созданиями, что бы они ни провозглашали со своих трибун и что бы ни делали.