Отчаянный, к большому конфузу Лоуренса, усваивал эту науку быстрее его самого. Даже Джоулсон удивлялся его успехам.

— И это при том, что для обучения он уже староват, — говорил Лоуренсу капитан. — Обычно мы начинаем показывать им флажки, как только они вылупятся. Раньше я не хотел этого говорить, чтобы вас не обескуражить, но думал, хлопот с ним будет куда как много. Если дракон не знает всех сигналов к полутора месяцам, на него можно махнуть рукой. Ваш уже переросток, а схватывает, будто только что из яйца.

И все же зубрежка утомляла Отчаянного не меньше физических упражнений. Так, даже без перерывов на воскресенья, прошло пять недель. Вместе с Максимусом и Беркли они проделывали маневры возрастающей сложности, готовясь войти в общий строй. Оба дракона сильно вымахали за время ученья. Максимус стал почти с взрослого регала, а Отчаянный не доставал до его плеча всего на один человеческий рост, хотя был гораздо тоньше. Рос империал больше вширь и в крыльях, чем в высоту.

При этом он был очень пропорционален. Длинный грациозный хвост, изящно прижатые к телу крылья — развернутые, они были как раз нужной величины. Черная шкура затвердела и залоснилась, только нос оставался мягким, а серо-синий узор на крыльях разросся и приобрел молочный отлив. На пристрастный взгляд Лоуренса, он — даже и без огромной жемчужины, сияющей у него на груди, — был самым красивым драконом во всем запаснике.

При таком быстром росте и постоянной занятости грустить Отчаянный почти перестал. Все драконы, кроме Максимуса, теперь уступали ему в размерах — даже Лили в длину была меньше, хотя размахом крыльев все еще превосходила его. В часы кормления он не стремился занять первое место, но Лоуренс стал замечать, что другие драконы невольно уходят в сторону, когда он начинает охотиться. Отчаянный так ни с кем и не подружился, но был слишком занят, чтобы обращать на это внимание — что очень напоминало отношения Лоуренса с прочими авиаторами.

Большей частью они сами составляли друг другу компанию и расставались только на еду и на сон. Лоуренс, честно говоря, мало нуждался в каком-то другом обществе. Он даже рад был, что у него появился хороший предлог не общаться с Ренкином. Отклоняя по уважительной причине все его приглашения, он полагал, что их знакомство если и не совсем прекратилось, то по крайней мере остановилось в развитии.

Зато благодаря все более близкому знакомству с Максимусом и Беркли они с Отчаянным не чувствовали себя совсем уж оторванными от своих сослуживцев — правда, спать Отчаянный по-прежнему предпочитал за оградой, а не во дворе с другими драконами.

Наземная команда Отчаянного сформировалась полностью. В ее костяк, помимо главного механика Холлина, входили бронемастер Пратт, шорник Белл и канонир Каллоуэй. Штат большинства драконов ограничивался этим числом, но Отчаянный продолжал расти, и его механики вынуждены были согласиться сперва на одного, а потом и на двух помощников. В конце концов у Отчаянного стало всего на несколько человек меньше, чем у Максимуса. Портупейщика звали Феллоуз. Человек молчаливый, но надежный, он занимался этим делом уже лет десять и особенно славился умением выбивать у Корпуса лишних работников. Для Лоуренса он набрал целых восемь грумов, без которых в самом деле было не обойтись: Лоуренс продолжал освобождать Отчаянного от сбруи при малейшей возможности, и тот нуждался в наземной обслуге гораздо чаще своих сотоварищей.

А вот воздушный экипаж должен был целиком состоять из офицеров и джентльменов. В авиации даже рядовые приравнивались к младшим офицерам, что Лоуренсу, привыкшему видеть десять новобранцев на одного опытного моряка, казалось странным. Свирепой боцманской дисциплиной здесь и не пахло. Бить и стращать таких подчиненных, разумеется, никто бы не стал — провинившегося в самом худшем случае увольняли. Лоуренс не мог отрицать, что такой порядок ему больше по вкусу, хотя и чувствовал себя предателем, критикуя флот даже в мыслях.

В своих офицерах он вопреки опасениям не находил особых изъянов — по крайней мере с первого взгляда. Половина стрелков были совсем зеленые мичманы, едва научившиеся правильно держать ружье, но они стремились добиться большего и уже достигли некоторых успехов. Коллинс слишком горячился, однако обладал верным глазом. Доннел и Данн все еще затруднялись в поиске цели, но перезаряжали быстро. Риггса, их лейтенанта, выбрали не совсем удачно. Будучи сам хорошим, знающим свое дело стрелком, он легко вспыхивал и склонен был делать из мухи слона. Лоуренс предпочел бы более спокойного младшего командира, но людей подбирал не он. Риггс имел выслугу, его отличали. Он по крайней мере заслужил свою должность, что Лоуренс не всегда мог сказать о знакомых морских офицерах.

Верховых, низовых, старших офицеров и наблюдателей еще не назначили. Почти все незанятые младшие офицеры запасника пробовались на Отчаянном перед окончательным выбором. Селеритас объяснил, что это обычная практика: желательно, чтобы авиаторы осваивали драконов самого разного вида — в отличие от наземных рабочих, которые специализируются по отдельным породам. Мартин успешно прошел испытания, и Лоуренс надеялся заполучить его в экипаж. В списке кандидатов числились и другие многообещающие юноши.

По-настоящему Лоуренса беспокоил только выбор первого лейтенанта. Три кандидата, представленные ему для начала, разочаровали его. Все они как будто годились, но звезд с неба не хватали. Придирчивость Лоуренса объяснялась больше заботой об Отчаянном, чем соблюдением собственных интересов. Следующим по списку стал, что еще неприятнее, Грэнби. Он безупречно справлялся со своими обязанностями, величая Лоуренса сэром на каждом шагу и подчеркивая свое послушание. Это составляло резкий контраст с поведением всех других офицеров, и они чувствовали себя неловко. Лоуренс только вздыхал, вспоминая о Томе Райли.

Кроме этого, все остальное удовлетворяло его, и ему не терпелось покончить с учебными маневрами. Селеритас объявил, что Отчаянный и Максимус уже почти готовы войти в звено. Остался лишь заключительный этап упражнений, выполняемых исключительно вниз головой.

— Смотри, — сказал Лоуренсу Отчаянный в одно ясное утро посреди такой тренировки, — к нам летит Волли. — Лоуренс посмотрел и увидел маленькое серое пятнышко, несущееся к запаснику.

Волли сел прямо на учебном дворе, что во время тренировок считалось нарушением правил, и капитан Джеймс, соскочив наземь, тут же заговорил с Селеритасом. Отчаянный из понятного любопытства притормозил, перекувырнув всю свою команду, кроме Лоуренса — тот уже привык к таким остановкам. Максимус заметил, что остался один, и повернул назад, несмотря на громовые окрики Беркли.

— Как ты думаешь, что там случилось? — не менее громко осведомился медный регал. Парить он не умел, и ему приходилось летать кругами.

— Не твое дело, бегемотина, — вставил Беркли. — В свое время узнаешь. Может, соизволишь вернуться к маневрам?

— Не знаю — надо, наверное, спросить у Волли, — сказал Отчаянный. — А маневры нам не обязательно продолжать, мы и так уже всему научились. — Эти слова, приличные скорее упрямому мулу, поразили Лоуренса, но не успел он что-то сказать, Селеритас приказал срочно идти на посадку.