Так что… да. Выходить из комнаты я не планировала сегодня совсем.

Не тут-то было.

В доме Стейна покой мне только снился. А в последнее время так и в снах покоя не предвиделось. Вот, к примеру, этой ночью он меня и достал… во сне. Да так достал, что вспоминать стыдно, и, кажется, даже Сьюзан об этом я не расскажу. Хоть пытай. Потому что в моем сне я его все же поцеловала. Кажется, у меня до сих пор горят губы от этого поцелуя, страстного, безумного, ничем не сдерживаемого… Во сне я потеряла от него голову. Но на то они и сны, чтобы отдавать их минувшей ночи. Там ему и место, вместе со всеми чувствами, что он всколыхнул в моем сердце.

Не о том думаю.

Следовало уделить внимание двум моментам: “Стейн что-то меня что-то скрывает” и “Стейн знает, как я выгляжу на самом деле”. И оба ничего хорошего мне не сулят. Первый – потому что оставляет отчетливое понимание, что меня используют вслепую. А второй… второй не пугал бы меня так сильно, если бы я не видела мощь магии королевского бастарда. Ведь создав мой мыслеобраз, он сможет меня найти, где бы я ни пряталась. Всегда будет знать… А это значит, что наверняка я от него больше никогда не смогу спрятаться.

И еще: совсем параноидальная догадка, что с той нашей встречи он знал, чем я занималась, где бывала, с кем встречалась…

Ох-хох… Нужно подумать, что с этим сделать. Как минимум постараться сделать так, чтобы он не желал меня видеть после завершения контракта и оставил меня в покое.

Дверь открылась с тихим протяжным скрипом. И я затаила дыхание. Если это предмет моих темных фантазий и ночных кошмаров, то пусть считает, что я сплю. Или вообще к престолу Многоликого отправилась. Там он меня точно не достанет. Пусть проваливает куда глаза глядят…

– Доброе утро, миледи, – раздался робкий женский голос, принадлежавший миссис Колер, которую Тони называл просто тетушка Сильва. А я едва сдержалась, чтобы не выдохнуть с заметным облегчением. Правда, я запомнила ее по отборной брани, потому с уверенностью говорить, что это именно она, было очень смело. – Вы не спустились к завтраку…

Пришлось высовываться из-под одеяла. А то, подозреваю, тетушка Сильва поднимет даже усопших хозяев этого поместья из их фамильного склепа, призывая всех на помощь. Знаком мне подобный тип женщин – мамочки всем и хозяйки везде. И за всех переживают абсолютно искренне и всей душой.

– Все в порядке, – соврала я. – Скоро спущусь.

Голос, как я и опасалась, был сиплым, а в горле першило так, будто я ужинала канцелярскими кнопками.

Не удержавшись, я поморщилась, но тут же, заметив испытующий взгляд не то прислуги, не то няньки Стейна, выдавила не очень правдоподобную, но все же улыбку.

Тетушка Сильва маневр заметила, оценила, вздохнула, но кивнула и скрылась за дверью, уведомив меня о том, что завтрак все еще ждет на кухне.

Таки придется просыпаться и подниматься.

Моя дорогая, ответственная Сью все же отправила мне вчера вещи. Целый чемодан. Словно я навсегда съехала. Как бы не приютила кого в мое вынужденное отсутствие.

Распаковывать их сразу у меня сил не было. И чемодан одиноко ютился рядом со шкафом, все еще ожидая моего хозяйского внимания.

Прошептав нужные слова для деактивации защитного заклинания, откинула крышку.

– Моя ты предусмотрительная, – улыбнулась я, отмечая, что подруга предусмотрела все – от парадно-выходных вариантов для дворца и ресторанов до теплого свитера и штанов для вылазок в город в такую дрянную погоду. Даже пара подходящей обуви для непогоды имелась.

А поверх вещей лежал снимок. Мы в приюте… В тот день стены приюта Святой Агнессы покинули четверо девушек. Притом Сьюзан могла бы остаться, настоятельница даже предлагала ей защиту сестер, но она решил иначе, ушла в неизвестность за мной.

Надеюсь, что не пожалела об этом. Учитывая, сколько нам пришлось пережить вместе, уверенности в этом не было.

На снимке она улыбалась, как и я, Натализа, Тетра и… О! Да это же Дерсон. Она покинула приют за два года до нас, но в тот день решила нас навестить, долго сидела в келье настоятельницы, а после ушла на рассвете. И с тех пор я точно о ней ничего не знала.

Какая насмешка судьбы, одна глупость – и я стала ею, а заодно предметом охоты неизвестных и ненависти – Туманной розы. Такой прокол… Как все же хорошо, что этот заказ – последний. Правда, если раньше причиной был Алан и грядущий брак, то теперь… теперь я просто хотела покоя. Когда-то же следовало остановиться и остепениться. С четвертью в “Иллюзии” я смогу себе это позволить совершенно безболезненно.

Если доживу, конечно.

Отложив в сторону снимок, я вытащила простые, но теплые штаны, шерстяной свитер, теплые носки. Поднялась, намереваясь отправиться в ванную и переодеться… и едва не выронила вещи и сама не рухнула сверху с перепугу.

В дверном проеме, опираясь на косяк, стоял хозяин дома, всего несколькими мгновениями ранее явно лицезревший мои тылы. Вот кого ни одна болячка не берет. Зато меня он до приступа точно доведет когда-нибудь.

Взглянула внимательно на этого любителя неожиданных появлений и… вспомнила свой сон.

Гоблинова зад… задняя нога. Только бы не покраснеть.

– Д-д-дорогой, тебе говорили когда-нибудь, что в дамскую комнату не мешало бы стучаться? – зло процедила я, отводя взгляд и беря эмоции под контроль. – Я не готова встречать посетителей.

И тут же поморщилась от боли в горле.

Кажется, ни мой испуг, ни ночная рубашка никак его высочество не смущали, а ответом мне была уже привычная кривая насмешливая улыбка и совершенно лишенный стыда взгляд.

– Если ты не забыла, дорогая, то ты моя возлюбленная, – хмыкнул он, даже не пошевелившись. – И ничего странного в том, что я наведываюсь в твою спальню, – нет.

– Иди… вниз. Дай одеться, – понимая, что мало чего добьюсь вежливостью, хрипло зарычала я, неимоверным усилием сдерживаясь, чтобы не перейти на всемирный язык портовых грузчиков.

Не дошло. Но и ругаться как-то перехотелось. Потому как еще мгновение тому подпиравший дверной косяк Стейн оказался совсем рядом. Ни рта раскрыть, ни возмутиться не успела. Мгновение – и вот уже его рука на моем горле.

“Душить будет! – возопил внутренний голос. – Отбивайся, Линда!”

– Не дергайся, – жестко скомандовал Стейн, и я даже дышать перестала. Не душил, прикосновения были нежными. Но лучше бы придушил, честное слово, чтобы в голове не появлялись какие-то идиотские картины. Часто из моего же ненормального сна!

А после стало не до размышлений. По телу потекло тепло, сметая боль в горле, проясняя разум, развеивая усталость и тяжесть в голове. Мне мельком вспомнилось, как в “Иллюзии” он залечил порез на моей руке, а после – как согревал меня в карете вчера, и… сделала шаг назад, осознав, что магия больше не струится по моему телу, а руки Стейна, словно невзначай, скользнули мне на плечи, совсем неприлично играя с бретелькой ночной рубашки.