– Мне это не нравится, – бросил Джулио.

– А и не требуется, чтобы вам нравилось, – заметил Шарп.

Джулио отъехал на два квартала от дома Рейчел Либен и вынужден был остановиться: злость душила его. Он резко подъехал к обочине, переключил скорости и выругался:

– Черт! Шарп настолько обожает сам себя, что, возможно, думает, что его мочу следует разлить по бутылкам и продавать в парфюмерном отделе.

За все десять лет совместной работы Ризу никогда не приходилось видеть Джулио в таком гневе. В бешенстве. Глаза его метали искры. Правая половина лица подергивалась от тика. Челюсти то сжимались, то разжимались, жилы на шее вздулись. Чувствовалось, как ему хочется что-нибудь разбить. Ризу пришла в голову забавная мысль, что, будь Джулио героем комиксов, у него из ушей пошел бы пар.

– Конечно, он задница, – заключил Риз, – но задница, обладающая большой властью и связями.

– Ругается как извозчик, черт бы его побрал.

– Полагаю, он делает свое дело.

– Нет, это он наше дело делает.

– Поехали, – попросил Риз.

– Не могу.

– Поехали.

Джулио покачал головой.

– Нет. Это особенное дело. У меня свои собственные обязательства перед этой девушкой, Фернандес. И не проси у меня объяснений. Думаешь, я на старости лет стал сентиментальным? Если бы это было просто еще одно дело, обычное убийство, я бы бросил в ту же минуту. Но это дело действительно особенное.

Риз вздохнул.

Для Джулио почти каждое дело было особенным. Может, он и не вышел ростом, особенно для детектива, но, черт побери, он был предан своей работе и так или иначе всегда находил повод для усиленных стараний даже по такому делу, которое другой полицейский давно бы бросил и, здраво рассуждая, был бы совершенно прав. Иногда он говорил:

– Риз, у меня здесь особые обязательства перед жертвой, потому что он был так молод, что не успел узнать жизнь, это несправедливо, это меня грызет.

А иногда говорил по-другому:

– Риз, это дело задевает меня лично, оно не такое, как другие, потому что жертва была так стара и так беззащитна, и если мы будем лениться проделать лишнюю милю, чтобы защитить наших стариков, то мы очень больное общество. И это грызет меня, Риз.

Иногда дело становилось особенным, потому что жертва была хорошенькой, и какая это ужасная трагедия, что такая красота потеряна для мира. Это тоже грызло его. Но он угрызался, и когда жертва была уродлива и, следовательно, ущербна, что делало несвоевременную смерть еще одним проклятием, а стало быть, несправедливостью. На этот раз Риз подозревал, что особое отношение Джулио к Эрнестине связано со сходством ее имени с именем его давно умершего брата. Не требовалось многого, чтобы заставить Джулио почувствовать себя в долгу перед жертвой. Любая малость годилась. Суть дела заключалась в том, что водоем его сочувствия и жалости был так глубок, что он сам мог там захлебнуться.

Выпрямившись за рулем и слегка постукивая себя кулаком по бедру, Джулио сказал:

– Вне сомнения, кража трупа Эрика Либена и убийство двух женщин связаны. Но как? Кто убил Эрнестину и Бекки? Те люди, что украли тело? Но зачем? И зачем прибивать эту несчастную к стене в спальне миссис Либен? Это же дикость!

– Поехали, – повторил Риз.

– И где миссис Либен? Что ей обо всем этом известно? Кое-что она знает, это точно. Когда я ее допрашивал, видно было, что она что-то скрывает.

– Поехали.

– И почему это дело связано с национальной безопасностью, потребовало внимания Энсона Шарпа и этого треклятого Бюро по оборонной безопасности?

– Поехали, – терпеливо повторил Риз, напоминая самому себе заевшую пластинку и понимая, что бесполезно даже пытаться отвлечь Джулио, но тем не менее делая такую попытку. Такой уж между ними был заведен порядок: Риз должен был сказать все, что ему полагалось, иначе у него осталось бы чувство, что он что-то недоделал.

Джулио, гнев которого уже несколько прошел, продолжал рассуждать:

– Наверное, это как-то связано с работой, которую компания Либена выполняла для правительства. Какой-нибудь оборонный проект.

– Значит, ты не собираешься бросать это дело, так?

– Я же сказал, Риз, у меня особенное отношение к этой бедняжке Эрнестине.

– Не беспокойся, они найдут, кто ее убил.

– Кто найдет? Шарп? Мы должны положиться на него! Он же – ослиная задница. Видел, как он одевается? – Сам Джулио, разумеется, всегда был одет безукоризненно. – Рукава пиджака по меньшей мере на дюйм короче, чем нужно, и их давно пора выпустить по шву. И ботинки свои он редко чистит: такое впечатление, что он в них по горам лазил. Как он сможет найти убийцу Эрнестины, если не в состоянии следить за своей обувью?

– У меня свое особенное чувство по поводу этого дела, Джулио. Я думаю, нам здорово намылят шею, если мы его не бросим.

– Я не могу просто взять и уйти, – решительно заявил Джулио. – Я буду продолжать. А ты можешь бросить, если хочешь.

– Я остаюсь.

– Я на тебя не давлю.

– Я с тобой, – проговорил Риз.

– Ты вовсе не обязан делать то, чего не хочешь.

– Сказал, остаюсь, значит, остаюсь.

Пять лет назад, проявив завидное мужество, Джулио Вердад спас жизнь четырехлетней Эстер Сюзанны Хагерсторм, единственной дочери Риза, маленькой и трогательно беспомощной. С точки зрения Риза Хагерсторма, времена года менялись, солнце вставало и садилось, прилив набегал и снова уходил только с единственной целью: доставить удовольствие Эстер. Она была центром, сердцевиной, целью и смыслом его жизни, и он потерял бы ее, если бы не Джулио, который, чтобы ее спасти, убил одного и едва не убил еще двоих. Так что Риз скорее отказался бы от наследства в миллион долларов, чем бросил своего напарника.

– Я и один справлюсь, – заверил Джулио. – Честно.

– Ты разве не слышал? Я с тобой.

– Мы вполне можем нарваться на дисциплинарное наказание.

– Я с тобой.

– Могут полететь наши повышения.

– Я с тобой.

– Значит, ты со мной?

– С тобой.

– Ты уверен?

– Уверен. Джулио включил передачу, отъехал от обочины и направился прочь из Пласеншии.

– Ладно, мы оба подустали, надо немного отдохнуть. Я тебя довезу до дома, поспи несколько часов, я заеду за тобой в десять утра.

– А ты что будешь делать, пока я сплю?

– Может, и сам немного вздремну, – ответил Джулио.

Риз, его сестра Агнес и Эстер Сюзанна жили в Ориндже на Ист Эдамс-авеню в маленьком симпатичном домике, который Риз сам основательно переделал в свободные дни. У Джулио была квартира в престижном районе, в квартале от Четвертой улицы, на восточной окраине Санта-Аны.